Просветительские идеи и революционный процесс в Северной Америке

В ранних конституциях штатов цель правительства часто определялась как «общее благо». Преамбула Конституции США это понятие не употребляет. Зато она расшифровывает, в чем именно заключается «более совершенный Союз». Его ценности: правосудие, внутреннее спокойствие, совместная оборона, всеобщее благоденствие, блага свободы. Примерно так в большинстве своем понимали преимущества новой Конституции ее сторонники. По мнению петиционеров из Пенсильвании, Конституция «разумно рассчитана на то, чтобы образовать совершенный Союз штатов, а также обеспечить нам и нашим потомкам блага мира, свободы и безопасности»[790]. Петиционеры графства Ньюкасл (Делавэр) ожидали от Конституции «гарантий мира, свободы и собственности»[791]. Здесь стоит оговорить, что концепт свободы не так однозначен, как может показаться. «Отцы-основатели» различали свободу (liberty) и своеволие (licentiousness). Статья в «Pennsylvania Herald», написанная от имени не кого иного, как Уот Тайлер, приписывала антифедералистам пристрастие к «анархии и своеволию»[792]. Эти понятия воплощали федералистскую антиутопию, их представления об антиидеале государства. И конечно же, конституция 1787 г. была компромиссной по отношению к вопросу о рабстве. Рабовладение в США сохранялось. Любопытно также, что по сравнению с предреволюционной структурой ценностей федералисты разрабатывали новые концепты, такие, как мир, безопасность, эффективное управление. На митинге в городке Уэйн (Пенсильвания) декларировалось: необходимость эффективного федерального правительства настолько велика, что не требует никаких доказательств или иллюстраций[793].

Некоторые исследователи, как, например, Г. Вуд, полагают, что ратификационная кампания знаменовала переход от классической республиканской политики, опирающейся на концепты добродетели и общего блага, к либеральному политическому процессу, в рамках которого для индивидов, равно как и для штатов считается оправданным следовать частным интересам. Однако источники подтверждают скорее позицию Д. Хендриксона: федералисты разрабатывали собственную концепцию добродетели. Они не признавали за штатами право заботиться о собственных интересах в ущерб Союзу[794]. Именно в этом аспекте федералисты рассматривали многие высказывания своих оппонентов. Для них принятие Конституции было в интересах всего Союза, а не отдельного штата или региона. Эллсуорт возмущался негативным отношением виргинца Джорджа Мейсона и вообще южных штатов к Навигационному акту, выгодному для Новой Англии: «Это может убедить нас, что м-р Мейсон предпочитает подданных любой иностранной державы подданным Соединенных Штатов, живущим в Новой Англии»[795]. Д. Рамсей убеждал южнокаролинцев, что такая уступка неизбежна, поскольку флот Новой Англии будет необходим, чтобы защитить их штат в случае нападения с моря[796].

Блага «более совершенного Союза», перечисленные в преамбуле, собственно, суммировали представления «отцов-основателей» об общем благе. Как будет видно из дальнейшего, классические республиканские концепты в Конституции США все же присутствуют, а антифедералистам вовсе не были чужды либеральные идеи.

Как и конституции штатов, федеральная Конституция базировалась на принципе разделения властей. На его необходимости настаивали как федералисты, так и их оппоненты. Гамильтон разбирал государственное устройство, созданное «Статьями Конфедерации». Его основным пороком политик считал смешение исполнительной и законодательной власти в Континентальном конгрессе, «противное самым одобряемым и хорошо обоснованным максимам свободного правления»[797], а также отсутствие федеральной судебной власти, которая могла бы разбирать дела общего характера и особенно те, в которых замешаны иностранные державы и их подданные. Джефферсон, вечный противник Гамильтона, в этом вопросе полностью с ним соглашался. В 1787 г. Джефферсон писал Дж. Адамсу: «Первый принцип хорошего правления — это, конечно, распределение власти между исполнительной, судебной и законодательной властями, а также подразделение последней — законодательной — на две или три ветви»[798]. Излагая те же принципы на пенсильванском ратификационном конвенте, У. Финдли комментировал: «Так подсказывают Монтескье и разум»[799]. И труды Монтескье действительно стали той основой, на которой построена схема разделения властей в федеральной Конституции.