Протест настоящего мужчины

— Я уже все посмотрел, — заявил Питер.

— Не мог ты все посмотреть, — возразила Марго. — Ну-ка, живо, марш на разведку! А мы с папочкой походим где-нибудь поблизости. Если устанете, можете посидеть в машине.

Дети убежали, и Марго повернулась к Джо:

— Здесь был сад?

— Да, — ответил он и отошел от нее; она двинулась за ним.

Сад, дорожка, куст крыжовника. И каштан. А вот здесь — наши качели. Отец привязывает веревки между этими суками — и мы взмываем вверх, над дорожкой. «Осторожно, Джо! Осторожно!» — кричит мама, а Сьюзен, моя сестра, визжит: «Выше! Еще выше!» Тем временем отец выходит из-за дома и спрашивает: «Корову еще не привел, сынок?», и Сьюзен тут как тут: «Сейчас я приведу, Джо некогда, он на качелях качается!» В секунду она исчезает, точно фея, а мальчик — это я — спрыгивает на землю и мчится за ней. Вот он догоняет ее, и вместе они резвятся на берегу речки… речки? Какой речки? Вот этого ручейка! А куда же девалась речка? И мальчик говорит: «Спорим, не прыгнешь через речку!» — «А на что?» — «На половину лесных орехов у меня под кроватью». — «Идет». Она закусывает губу, прыгает — смешно, неуклюже — и шлепается прямо посреди ручья. Они смеются, стаскивают с нее сандалии, выкручивают носки и, вдруг позабыв о промокшем платье, бредут через поле к лесу… но где он, лес? Неужели вот эта жалкая горстка дубов? Там есть полянка с колокольчиками. «Давай принесем маме колокольчиков!» Сьюзен вытягивает руки. «Рви и клади сюда», — командует она. «Да хватит уже». — «Клади, говорю тебе. Клади!» — «А про корову-то забыли!»— «Корову? Правда забыли! Ой, скорее!» Мы снова несемся по лужайке, пролезаем через живую изгородь, перелетаем через речку — когда не на спор, ноги не дрожат. И домой, домой, мимо сарая! Сарай — сколько в нем сокровищ: детали от велосипедов, стенки ульев, сундук со старой одеждой, барабанные палочки. Сьюзен поет, а он стучит палочками по коробке из-под сигар. На ней длинное шелковое коричневое платье, туфли на ремешках крест-накрест, огромная широкополая шляпа — все мамино. Она поет: «Красный парус на закате…», повторяет эти слова снова и снова, потому что из всей песни знает только первую строчку.

«Сьюзен! Джо! Чай пить!»

Скорее прятаться! Скорее! В беседку в дальнем углу сада! Ой, как они смеялись в этой беседке! До колик! Только отсмеются, кто-нибудь состроит гримасу — и начинай сначала. Господи, ну и смеялись же они — все потом болело. «И над чем это вы смеетесь? — спрашивал отец. — Поглядеть на вас, скажешь — двое дурачков… Так над чем же все-таки?» Тут они заходятся пуще прежнего, потому что Сьюзен закатывает глаза или пожимает плечами, и теперь их не остановишь даже под страхом смерти.

— Джо! — голос Марго где-то рядом. — Ты чему улыбаешься, Джо?

Он тут же встрепенулся, подобрался.

— Так, вспомнилось, — ответил он.

— Что вспомнилось?

— Беседка, Сьюзен и я в беседке.

— Что за беседка?

— Как что… Мы там прятались, в углу сада. Сейчас ее нет. Я смотрел.

— И что вы в ней делали?

— Смеялись. Да, все больше смеялись.

С запада нагнало туч, и они закрыли солнце. Повеяло холодом.

— Над чем?

— Не знаю. Смеялись, и все. У нас эта беседка звалась «комнатой смеха».

— Но причина для смеха, наверное, была? — настаивала Марго. — Может, вы подшучивали друг над другом?

— Нет, нет, нет. Ничего не подшучивали. Просто смеялись… ну, по-глупому.

— Даже если смех и глупый, как ты говоришь, все равно смеются всегда над чем-то. И над какими же глупостями вы смеялись?

— Над чем смеялись? — Обязательно вынь да положь объяснение. Раз смеялись — значит, над чем-то. С чего-то ведь этот смех начинался.

— Не хочешь говорить? — На лице Марго мелькнуло раздражение. Она стояла перед ним и требовала открыть тайну.

— Мы с Сьюзен… — промямлил он.

— Это я уже слышала, — быстро перебила она. — Ты и Сьюзен забирались в беседку. Стоило вам там оказаться, вы смеялись до одури. Мне интересно, над чем вы смеялись.

— Ну, она придумывала слово… любое, какое-нибудь дурацкое слово… и этого нам было достаточно, — пояснил он, ухватившись за первое слабое воспоминание. — Какое-нибудь дурацкое, бессмысленное словечко, «слигалог» например, или «скукалук». Что-то в этом роде.

— «Скукалук»? Что же здесь смешного?

— Ну, может, такого слова и не было. Главное, что мы его придумывали сами. Там, в беседке, все это казалось нам… ужасно забавным.

— И это все?

— Все, — вяло подтвердил он.

Он доверил ей свою тайну, и Марго сразу успокоилась, взяла мужа под руку и потерлась щекой о рукав его куртки.

— Бедный Джо, — проговорила она. — Наивный глупыш Джо. Давай пройдемся немного. Скоро будем трогаться домой.

Когда они подошли к машине, на заднем сиденье уже сидела Мэри.

— Куда вы запропастились? — спросила она суровым голосом, над этой ее суровостью Марго и Джо всегда посмеивались.

— А где Питер? — встревожилась Марго.

— Не знаю. Мы с ним не разговариваем. — Мэри напустила на себя важный вид. — Его уже полчаса как нет.

— Я найду его, — вызвался Джо. — Далеко уйти он не мог.

— И я с тобой?