Протест прокурора. Документальные рассказы о работе прокуроров

И все же, безобразничают, куражатся во хмелю многие. Но убить?.. Значит, алкоголь, видимо, не причина, как это порой представляют, а лишь условие, способствующее обнажению человеческого естества. Значит, и трезвым такой человек не паинька, в нем, в его характере что-то должно проявиться такое, что даст ключ к пониманию его пьяного поведения.

Что за человек Т. Г. Бахтадзе? Каков он трезвый? Способен ли убить? Задал себе эти вопросы и понял, что сделал это преждевременно — сбили с привычного хода мыслей нетипичные обстоятельства, предшествующие преступлению. Когда проверяешь уголовное дело, лучше начинать с анализа доказательств. Так надежнее, так труднее ошибиться, легче избежать предубеждения к личности, которое может подсознательно наложить отпечаток на объективность оценки и суждений. Способен — не способен… Все это зыбко, расплывчато и субъективно. Нет у нас точных инструментов, которыми можно было бы выявить подобного рода «способности». До совершения преступления, кстати, такой вопрос вообще звучит безнравственно. Способен к убийству тот, кто убил, — это единственное, что можно сказать с полной определенностью. А значит, нужно прежде всего смотреть доказательства.

Хорошо, когда доказательства очевидны, не вызывают сомнений и критики. Хорошо, когда есть прямые очевидцы преступления или когда убийца потерял на месте происшествия свое удостоверение личности. Сложнее, когда нет ни того, ни другого, а есть только тонкая цепочка косвенных улик. Каждая улика сама по себе не является прямым доказательством преступления. Доказательством является только вся совокупность сплетенных в цепочку улик. Разорви цепочку, выбей одно звено — и нет доказательства, есть набор разрозненных фактов. Весь судебный процесс — это проба на прочность, проба на разрыв. Обвиняемый считается невиновным до тех пор, пока его виновность не будет установлена приговором суда. До приговора сомневаться в виновности вправе каждый. И участники процесса бомбардируют доказательства сомнениями. Если сомнение (обоснованное, не голословное) не удастся разрешить, оно толкуется в пользу обвиняемого — он вправе им пользоваться как полноценным доказательством невиновности.

Но проверка доказательств не заканчивается судебным процессом. Есть еще суд кассационной инстанции, где три судьи-профессионала, прокурор, адвокат вновь испытывают их на объективность, достоверность, процессуальную безукоризненность. Приговор вступает в законную силу. Однако и после этого он может быть подвергнут проверке — теперь уже в порядке надзора. Это и есть система гарантий справедливости и объективности правосудия, система с двойным, тройным запасом надежности.

Сейчас очередь дошла до меня, и я должен сказать свое слово. Я проверю доказательства сомнениями, я буду придирчивым, въедливым и дотошным, я буду буквоедом, скептиком и нигилистом, но я должен убедиться, что человек наказан справедливо. Это моя работа и одновременно дело моей совести.

Для прокурора очень важно выработать личное, внутреннее убеждение. Это убеждение складывается прежде всего на основе имеющихся доказательств, но и не только доказательств. Когда зарождаются сомнения относительно каких-то моментов, когда эти сомнения развиваются, крепнут и начинают оформляться в определенное решение, когда предстоит окончательно утвердиться для себя в правильности этого решения, чтобы потом до хрипоты его отстаивать как свое личное, кровное дело, возникает необходимость выйти за рамки доказательств и заглянуть в лицо, в глаза человека, к судьбе которого ты прикасаешься. Но сложность состоит в том, что воочию ты не можешь этого сделать. И тогда из скупых строк протоколов, справок, характеристик начинаешь реконструировать его личность, чтобы ответить самому себе на вопрос: мог ли совершить этот человек то, в чем ты сомневаешься, способен ли? Непросто это. Много здесь субъективного, много интуитивного. Больше от веры идешь, чем от факта. И потому в открытом споре конечно же не положишь на чашу весов свою веру, неприкрытую одеждами строгих аргументов. Она останется при тебе, она будет укреплять твою убежденность, она поможет тебе быть убедительным.

Обстоятельства происшедшего суд изложил в приговоре так, как их описывал Бахтадзе на предварительном следствии. Когда Бахтадзе знакомился после окончания следствия с материалами дела, он отказался признать себя виновным в убийстве, не отрицая, впрочем, всего, что было вплоть до того, как Гущина затащили в подъезд дома № 5. Такое случается в практике. Когда обвиняемый узнает, что прямых свидетельств нет, а в основу обвинения положены его собственные показания, он порой не может избежать соблазна испытать судьбу на удачу — лучше нечестным гулять на свободе, чем честным сидеть в тюрьме.

Вот тут-то и проверяется мастерство следователя: сумел ли он закрепить признание обвиняемого объективными доказательствами или положился на «порядочность» своего подопечного, на его слово.