Протест прокурора. Документальные рассказы о работе прокуроров

И все же я жила мыслью, что сын мой нашелся. Что-то неладное с ним произошло, но-это — он. И я должна все выяснить, вернуть его к жизни.

С тех пор я ежедневно ходила на тот базар и каждый раз видела его. И чем больше всматривалась, тем все роднее он мне становился.

Однажды, не выдержав, я подошла к нему со слезами на глазах и сказала: «Володя! Что же ты, не признаешь? Ведь я твоя мама!» А он опять молчит. Потом ответил мне таким хриплым, чужим голосом: «Если хотите знать, кто я, приходите на квартиру: Восточная, 19».

В тот же вечер я отправилась по этому адресу. Зашла в ту самую калитку. Владимир стоял во дворе. Увидев меня, весь задрожал, заплакал, жестом показал на дверь одного дома. Я подошла к двери и зову его, а он не идет. Тогда я вернулась к нему, хотела с ним поговорить, а он — в сторону от меня. Думаю, если он живет не один, хоть что-нибудь узнаю от людей. Я вошла. В комнате сидела женщина и перебирала старую обувь. Я ее спросила: «Разрешите с вами поговорить?» А она на меня уставилась и грубо ответила: «О чем нам говорить?»

Вы понимаете, товарищ прокурор, мое состояние в тот момент? Я уже не помню подробностей разговора, только помню, что я ей сказала: «Володя — мой сын, и я не допущу, чтобы он ходил и побирался по миру?» Эта женщина на меня накричала, старалась оскорбить. «Никакого Володи здесь нет, — кричала она, — а есть Глазырин Игорь — мой муж! Он из Ростовской области. Мы давно живем! Я и мать его знаю. А ты самозванка. Уходи отсюда!»

Я вышла из комнаты, хотела с Володей все-таки поговорить, но его на дворе не оказалось. Так и ушла ни с чем.

На другой день утром я попросила свою знакомую пойти вместе со мной на базар. Я хотела, чтобы она с ним поговорила спокойно, без волнений, выяснила подробности его жизни.

Застали мы его прямо у ворот базара, и едва увидели, как моя знакомая оттащила меня в сторону. «Так это он? Господи, — говорит, — я его уже давно приметила: молодой, а милостыню просит! Странно все-таки… Но люди мне рассказывали, что это жена его посылает. А когда он приносит мало — она его бьет. Вы отойдите куда-нибудь, а я попробую что-нибудь выведать».

Спряталась за продовольственную палатку, жду. Минут через двадцать она подходит и рассказывает, что фамилия его Глазырин. Во время войны был контужен, находился в госпитале. Долгое время ничего не слышал и даже не мог разговаривать. Из госпиталя ушел, скитался где попало. На одной из станций Ростовской области был снят с поезда как безбилетный. На вокзале милиционер потребовал от него документы, их не оказалось. Неподалеку стояла женщина. Она сказала милиционеру, что документы этого инвалида находятся у нее в доме, и повела его в пристанционный поселок. С тех пор он все время с ней. Она его жена. Он получает пенсию как инвалид. Но жена говорит: «Мало». Вот он и нищенствует то в городе, то по поездам.

Миронова умолкла.

— Что же произошло дальше? — задал Юрий Никифорович первый за все время беседы вопрос.

— После этого я решила обратиться в советские органы. Просила помочь мне разобраться, тщательно проверить, кто этот человек, в котором я признаю своего сына. Меня многие убеждали, что я обозналась, но сердце говорит другое. И пока я не буду твердо знать, кто этот человек, я не успокоюсь.

— Правильно, — поддержал прокурор.

— За время проверки моего заявления в горисполкоме и милиции эта женщина, жена его, подала на меня заявление, что якобы я, имея корыстную цель получать пенсию на него от военкомата, отбираю у нее законного мужа. Милиция очень быстро провела проверку ее заявления, и в деле оказались показания другой матери, его сестер и даже двух соседей, опознавших по фотографии Владимира как Игоря Глазырина. Более того, прокуратура провела дополнительное опознание Владимира мужчиной и женщиной, проживающими в совхозе соседнего района. Женщина, которая опознала Владимира как Глазырина, заявила, что он ее племянник, сын сестры, проживающей в Ростовской области, дефективный от рождения. Ее муж подтвердил такое заявление. Владимир заявил тогда, что я ему не мать, а в них признал тетю и дядю.

Я не могла на этом успокоиться, — со слезами на глазах говорила Миронова. — И сейчас продолжаю настаивать на том, что он — мой родной сын. Но как избавить его от страха перед этими людьми? Мне не удалось этого добиться. Товарищ прокурор, как восстановить Володины документы? Ведь он действительно Владимир Сергеевич Миронов, а милиция вынесла такое заключение… — и с этими словами Миронова положила на стол документ.

Лавров прочитал вслух:

— «Опознание гражданкой Мироновой Дарьей Васильевной гражданина Глазырина Игоря Ильича родным сыном своим Мироновым Владимиром Сергеевичем является неправдоподобным, а поэтому считать его Глазыриным Игорем Ильичом, 1924 года рождения, уроженцем Ростовской области, дефективным с детства. Материал проверки производством прекратить и сдать в архив».

Под документом стояли три подписи работников милиции.