Против часовой

Наташа обернулась: женщина манила ее рукой. Наташа на дрожащих ногах принялась подниматься по ступенькам, а женщина опять заговорила, причем голос ее звучал раздраженно, даже сердито. Когда Наташа взобралась, наконец, на площадку, сильно запахло тушеными овощами, чесноком и перцем. Наташа увидела, что женщина очень растрепана, халат на ней кое-как запахнут, лицо лоснится от пота: наверное, незваная гостья оторвала ее от плиты. На дряблой темной шее со многими светлыми поперечными морщинами болтались разноцветные стеклянные бусы. Женщина сильно размахивала рукой, не умолкая, а в другой руке у нее была зажата какая-то бумажка, и в эту бумажку она тыкала пальцем. Изредка в возбужденной речи этой дамы Наташе слышалось имя Валера, но, наверное, ей так только казалось. Каким-то образом Наташа поняла, что женщина хочет денег. Она расстегнула сумочку, достала кошелек, протянула женщине сто песо. Та схватила деньги, презрительно фыркнув, окинула Наташу с головы до ног уничижающим взглядом и сунула ей бумажку. И скрылась в дверном проеме, который был завешен пестрой циновкой. Наташа развернула засаленный клочок, спускаясь по ступенькам как во сне. И с трудом разобрала начало: Valery…

Глава 18. Опять Сольвейг

Не помня себя, Наташа выбралась на грязную улочку, прикрыв ворота: отчего-то ей сейчас казалось, что здесь, на улице, много безопаснее, чем в этом малогостеприимном мексиканском доме. Она развернула бумажку: по-видимому, это был адрес, написанный знакомым Наташе почерком. Но она в этой записи ничего не поняла.

Наташа побрела, не зная куда. Скорее всего, думала она, Валерка съехал, причем задолжал за квартиру. Да, неважны были у него дела, если он жил в этих трущобах. Да еще не смог расплатиться…

Наташа увидела распахнутую дверь, за ней ступеньки вели вниз.

Наверное, это было кафе. И в кафе наверняка есть телефон. Наташа осторожно и боязливо ступила на лесенку, спустилась вниз и оказалась в темном, мрачном помещении. Здесь действительно были расставлены столики и царил влажный полумрак. Когда глаза привыкли, Наташа разглядела в углу за столиком троих смуглых мужчин, игравших в карты. Все трое повернулись к ней и неприязненно, как ей показалось, на нее смотрели. У Наташи подкашивались ноги, и она опустилась на стул за ближайшим столиком. Один из мужчин поднялся и будто нехотя подошел. И встал перед ней.

– Дринк, плиз, – громко прошептала Наташа – от страха у нее пропал голос. – Дринк, – повторила она.

Мужчина развернулся, подошел к стойке и через мгновение поставил перед ней рюмку, полную до краев. Наташа поднесла рюмку к лицу и, зажмурившись, выпила одним махом. И закашлялась – таким крепким оказалось вонючее пойло: Наташа не сообразила, что дринк означает во всем мире пить алкоголь, а вовсе не воду, которую она пыталась попросить. Мужчина стоял над ней, ухмыляясь.

– Вотер, плиз, – выдавила Наташа.

И мужчина, будто сжалившись, принес ей стакан воды. Вода была тоже отвратительного вкуса, но и ее Наташа выпила одним махом. – Ду ю хэв э телефон? – спросила Наташа. – Ай нид э тэкси…

– Тэн долларс, – сказал мужчина и показал ей растопыренные пальцы на обеих смуглых пятернях. Наташа достала из сумочки сотню песо и

отдала ему, понимая, что ее грабят. И вдруг ужаснулась, что забыла, куда дела Валеркину бумажку. Она перерыла сумочку, потом спохватилась – мятая бумажка нашлась в правом кармане ее юбки.

Наташа вздохнула с облегчением, спрятала бумажку в сумочку. Хозяин тем временем выставил телефонный аппарат на стойку бара. Наташа разыскала карточку Сольвейг, подошла к стойке, инстинктивно прижимая сумочку к груди, набрала номер. Лишь бы она была дома, лишь бы была… Наташе сейчас казалось, что только Сольвейг может ее выручить. И ей повезло – после четвертого гудка она услышала в трубке голос своей подруги по перелету.

– Сольвейг, – прошептала Наташа.

– Что, детка, у тебя уже начались проблемы?

– Да… то есть, нет. – И Наташа вкратце изложила ситуацию.

– Да, угораздило же его туда забраться, – подвела итог Сольвейг. -

Ты говоришь из бара? Кажется, тебя приняли за самку гринго. Дай трубку бармену! – приказала Сольвейг.

Наташа подняла глаза и к своему изумлению увидела, что бармен улыбается.

– Русо, си? – сказал он.

– Си, си, – заулыбалась Наташа от счастья. И краем глаза заметила, что мужчины в углу тоже улыбаются ей.

Бармен взял трубку и четырежды повторил си, сеньора. Потом отдал трубку Наташе.

– Слушай меня, детка. Сама я, как ты понимаешь, не вожу машину. -

Наташа только сейчас вспомнила о ее костяной ноге. – Но у нас есть друг, он приедет за тобой. Именно он, потому что он хорошо говорит по-русски. В баре тебе оставаться не следует. Бармен отведет тебя в ближайшую церковь. Жди там – и ни шагу. Сейчас службы нет – просто присядь на скамейку и жди. Дашь бармену пять песо. – И Сольвейг дала отбой.

– Плиз, русо сеньора, – сказал хозяин, еще шире улыбаясь.

– Адьёс! – хором весело крикнули оба мужчины из-за дальнего столика.

– Адьёс, сеньора русо!

Глава 19. Опять в храме