Против Рубена Волфа

– Да, сэр. Я уверен. Я не ищу никаких неприятностей. Мы просто гуляем с братом по городу в этот прекрасный серый денек, восхищаемся шустрыми животными, как они носятся по кругу. – Прямо мешок с подарками. Набитый мусором. – Это преступление?

Коп, теряя терпение:

– Тебе вообще что от нас надо?

Мы с напарницей переглядываемся. Вновь. На ней красивое белье. Я его представляю.

Руб:

– Ну, мы просто…

Коп, сердито:

– Просто что? Чего ты хочешь?

Напарница офигенно красивая. Звезда. Она лежит в ванне. В пене. Поднимается. Улыбается. Мне. Я дрожу.

Рубен, громко скалясь:

– Ну, мы думали, может вы за нас сделаете ставку…

Напарница, из ванны:

– Издеваешься?

Я, пробивая головой толщу воды:

– Ты, блин, шутишь, Руб?

Руб, резко:

– Меня зовут не Руб.

Я, возвращаясь в реальность:

– Ой, прости, Джеймс, онанист ты.

Коп, со смятым пакетом от сосиски в руке, изнутри все в соусе:

– Онанист – это как?

Руб, огорченно:

– Господи Иисусе, такое бывает? Можно быть таким тормозом?

Коп, заинтересованно:

– Кто это – онанист?

Напарница, пяти футов и девяти дюймов росту и, не меньше, я бы сказал, четырех раз в неделю бывающая в полицейском спортзале:

– Ты его видишь каждое утро в зеркале.

Она высокая, поджарая и классная. Подмигивает мне.

Я: немею.

Руб:

– Вот именно, милочка.

Напарница, неимоверно притягательная:

– Ты кого милочкой назвал, милый?

Руб, не отвечая и вновь обращаясь к дремучему «знать-не-знаю-кто-такой-онанист» копу:

– Так вы за нас поставите или нет?

Коп-онанист:

– Что?

Я как бы всем, но, в общем, себе под нос:

– Ну это, блин, прямо смех один.

Люди толкутся вокруг, спешат мимо – делать ставки.

Напарница, мне:

– Не хочешь меня лизнуть?

Я:

– Умираю, как.

Все это, ясно, моя фантазия.

Коп-онанист:

– Давай.

Руб, потрясенно:

– Что?

Коп-онанист:

– Ладно.

Руб, ошалело:

– Правда?

Коп-онанист, рисуясь:

– Ну да, я за всех ставлю, правда, Кэсси?

Стопроцентная женщина-коп явно не впечатлена:

– Как скажешь.

Я:

– А это разве этично?

Руб, недоуменно, мне:

– Ты что, альтернативно одаренный? – (Руб в последнее время надоело слово «больной на голову». Ему кажется, что новое выражение звучит изощреннее. Ну или как-то, в общем.)

Я:

– Не, я нет. Но…

Все трое, мне:

– Заткнись.

Гады.

Онанист:

– Номер собаки?

Руб, довольный собой:

– Три.

Онанист:

– Кличка?

Руб:

– Ты-Сволочь.

Онанист:

– Не понял?

Руб:

– Клянусь, не вру. Вот смотрите, в программке.

Мы все глядим в программку.

Я:

– Как это им разрешили такую кличку?

Руб:

– Просто сегодня здесь много любителей. Бежит все, что на четырех лапах. Прям удивляюсь, что пуделей не привели. – Руб бросает на меня серьезный взгляд. – Но наша псина еще как шпарит. Точно говорю.

Онанист:

– Это та, что на крысу больше смахивает?

Роскошная напарница:

– Но, они говорят, носится, как оглашенные.

Во всяком случае, пока коп-онанист берет наши деньги, удаляется, выбрасывает в урну пакет от сосиски и делает ставку, происходит следующее: Руб непрерывно лыбится сам себе, леди-полицейская стоит, положив руки на свои медовые бедра, а я, Кэмерон Волф, представляю, как занимаюсь с ней любовью – и не где-нибудь, а в кровати моей сестры.

Это ведь неприемлемо?

А вот.

Ничего не поделаешь.

Вернувшись, коп говорит:

– Я тоже поставил на него десятку.

– Не пожалеете, – Руб кивает ему, забирая билетик. А потом говорит: – Эй, а я на вас настучу – ставите в тотализаторе за малолетних. Это по-зор. (Сколько я знаю своего брата, он никогда не говорил просто «позор». Ему обязательно надо рвать на две части. «По» и «зор». «По-зор»).

– И что? – говорит коп. – И потом, кому ты собираешься рассказать?

– Копам, – отвечает Руб, и мы все, поухмылявшись немного, идем занимать места на трибуне.

Садимся, ждем начала забега.

– Ну смотрите, чтоб ваш Ты-Сволочь не оплошал, – объявляет коп, но его никто не слушает.

Воздух сгустился в студень, все тренеры, игроки, воры, букмекеры, толстяки, толстухи, безостановочные смолильщики, алкаши, продажные копы и малолетние завсегдатаи тотализатора – все ждут, и их рассыпавшиеся мысли сыплются к дорожке стадиона.

– И впрямь похож на крысу, – говорю я, глядя, как мимо нас по-хорячьи и щупленько трусит гончая, на которую мы поставили.

– И вообще, оглашенный – это как?

– Без понятия, – отвечает мне коп.

Руб:

– Да какая разница, главное быстро носятся.

– Ага.

Коп с Рубом теперь не разлей вода. Закадычные друганы. Один в форме, с темным ежиком волос. Второй в лохмотьях, воняет потом и одеколоном «Безымянный», со светло-русой волнистой, свисающей до плеч копной волос. У него глаза как затоптанное пламя, мокрый шмыгающий нос, а вместо ногтей – обгрызенные когти. Ни к чему пояснять, что второй – это мой брат. Волф, пес, полнейший.

Еще леди-полицейская.

Ну и я.

Исхожу слюной.

– Погнали!

Какой-то, не побоюсь этого слова, полудурок орет в динамики и пускается сыпать кличками собак с такой скоростью, что я едва разбираю слова. Там бегут Жвачка-на-Подметке, Словарь, Без-Добычи, Злюка и Просто-Пес, и все они впереди Ты-Сволочи, который взбрыкивает на ходу, будто крыса с мышеловкой на заднице.

Толпа вскакивает.

Орут.

Напарница восхитительна.

Кругом вопят.

– Давай, Главарь! Главарь!

Поправляют:

– Он Словарь!

– Чего?

– Словарь!