Против течения (сборник рассказов) (СИ)

–      Там, в чуланчике, темновато, и ты, Серёжа просто не разглядел, что это – не гадюки, а ужи. Пусть ползают. Плохо только то, что вечером корова даёт молока много, а утром – меньше: или пугается их, или они, ужи, высасывают у неё молоко... Зато змеи их боятся, как волки огня, и к кордону близко не подползают. Ужи вообще-то добрые. Мы-то к ним привыкли.

Успокоенный таким добродушным объяснением произошедшего Серёжа зашёл в сарайчик, взял тяпку поудобнее и отправился окучивать свою картошку. На соседнем участке, видимо завидев своего кумира, дружно рассмеялись проворные лесниковые дочки-пересмешницы. А деловитый Серёжа, бодро танцуя с тяпочкой вокруг картофельных гнёзд вспоминал увиденное в чуланчике и горделиво так раздумывал: «Нет, не пойду в зятья к Дмитрию Ивановичу. Дочки у него весёлые, даже симпатичные, но жить в одной хате с ужами... Нет, не привыкну».

(Глупый ты был, Серёжа, в своём несовершеннолетнем возрасте: побрезговал жить в одной хате с лесными ужами, зато придётся тебе впоследствии пожить в одной квартире с городскими гадюками!). Да и не стоит, говоря откровенно, сотня городских гадюк одной Лесниковой дочери! (Но это наш герой осознал гораздо позже, когда прекрасных дочерей Дмитрия Ивановича развезли по Уральским кордонам более сообразительные и удачливые конкуренты).

Если вы, читатель, когда-нибудь на утренней пробежке увидите переползающего лесную дорожку ужа, не торопитесь вспугивать его, остановитесь и полюбуйтесь на его гордо приподнятую жёлтую головку, на изящные и ритмичные движения его упругого чёрного тела... и вы сразу побежите за блюдечком с молоком, чтоб отблагодарить эту красивую рептилию за доставленное вам эстетическое удовольствие.

А со змеями была другая, тоже поучительная история. Дело было, разумеется, летом, когда в таёжный посёлок с московским метростроевцем приезжали на каникулы их учащиеся младшие родственники.

Вот и Серёжу однажды попросили показать окрестные достопримечательности одному такому приехавшему отдохнуть на лоне природы москвичу. Этот «родственник» оказался двухметрового роста верзилой и весом, пожалуй, не менее десяти полновесных пудов. Увидев такого своего подопечного экскурсанта, Серёжа сразу решил не гробить свой колясочный мотоцикл, а сходить на кордон, где у них были лодки, пешком (Кстати, любому городскому толстяку полезнее ходить пешком, чем уютно трястись в автомобильных и мотоциклетных креслах). Да и идти-то до кордона, по таёжным меркам, было совсем недалеко.

Московский «верзила» Лёня оказался весёлым жизнерадостным типком, очевидно слегка презирающим таких таёжных аборигенов, каким, в сущности, действительно стал наш Серёга.

Многопудовый Лёня снисходительно посматривал сверху вниз на идущего рядом с ним стройного и подтянутого Сергея и с юмором рассказывал пикантные анекдоты из беззаботной светской жизни московских знаменитостей (тогдашних «знаменитостей», давно уже позабытых нами, неблагодарными и косными провинциалами).

Лёня даже спел несколько разухабистых песенок московского творческого гения, суть которых можно было выразить и двумя строчками:

«Мы е.. .ли всё на свете,

Кроме вилки и ножа» (т.е. «плевали мы на всё, главное — это наша жратва»). Действительно, это был весьма показательный образчик московской потребительской философии. Когда же Серёжа с Лёней углубились в лес, «светский» хлыщ показал себя во всей своей передовой и просвещённой красе.

Обычно, при походах в тайгу, Серёжа довольно часто видел ядовитых змей, но он, во-первых, ходил по лесу в надёжных сапогах, а, во–вторых, никогда не обращал на этих змей особого внимания и спокойно обходил их стороной.

Но в тот памятный день, видимо из–за каких–то необычных природных обстоятельств, они, Сергей с Леонидом, столкнулись со странным явлением, какого ни раньше, ни позже Серёжа больше никогда не видел. На лесной дорожке, греясь на ползущем по небу в зенит солнышке, через каждые метров десять, словно брюхатые городские девки на пляже, развалились серые уральские змеи и спокойно, как-то по–хозяйски, полёживали и нежились в тёплых солнечных лучах. Серёжа молча двинулся в обход загорающей таёжной публики. Но столичный гость как-то нервно засуетился, схватил первую подвернувшуюся лесину и начал колотить ей по уютно отдыхающей в родной обстановке и не ожидающей никаких злонамеренных каверз гадюке. Задолбав это миролюбивое животное в лепёшку, Лёня впал в охотничий раж и решительно направился ко второй жертве своего чревоугодия. Яростно забив ещё пару змей, Лёня обратился с воодушевлённым призывом к спокойно наблюдающему эту звериную расправу Серёже:

–      А ты чего стоишь? Бери вон ту дубинку и тоже колоти их.

–      Зачем? Они же меня не трогают и никогда не кусали. Если они есть и живут в этих местах, значит для чего–то нужны.

–      Они нужны для того, чтобы я переколотил их. Эх, жалко фотоаппарат с собой не взял. Ну, так своим дома расскажу, как на Урале охотился. Вот обзавидуются! – и бросился с животным энтузиазмом на свою очередную жертву.