Против Виктора Суворова

Диптих, противопоставляющий мрачный замок коммунистической России и показушную линию «наступательных ДОТов», Владимир Богданович рисует яркими, крупными мазками: «Раньше доты на „Линии Сталина“ строились тайно вдали от границ, и противник не мог знать, где находятся укрепления, где проходы между ними, да и есть ли вообще такие проходы. Теперь противник мог со своего берега не только видеть все строительство и точно знать, где находятся укрепления, но мог с точностью выявить каждое отдельное сооружение и даже установить направление стрельбы для каждой амбразуры. На основе этого он мог определить всю систему огня. Зная направление секторов обстрела, противник мог выбрать непростреливаемые участки, пробраться к демаскированным дотам и заткнуть амбразуры мешками с песком, что, кстати, противник и сделал 22 июня 1941 года». Про воспетые Владимиром Богдановичем мешки с песком, которыми якобы затыкали амбразуры ДОТов, ни наши, ни немецкие источники не пишут. Позволю себе предположить, что мешки — это плод бурной фантазии писателя-публициста. Но дело не в мешках. Откроем 64-ю страницу книги Л. М. Сандалова «Пережитое» и читаем: «К сожалению, — вздохнул Чуйков, — немецкая разведка знает об укрепрайоне в целом и расположении отдельных его ДОТов не только путем наблюдения, но и через свою агентуру. Выселить подозрительных лиц из пограничной зоны пока не удалось. Впрочем, разрушить дот, даже если известно, где он находится, не так-то просто». Так что агентурная разведка позволяла немцам с определенной точностью вычислять и ДОТы, расположенные в глубине советской территории. То же самое было и на «Линии Сталина». Доклады НКВД, подобные выше процитированным, говорили о том, что мимо ДОТов свободно ходят местные жители, среди которых могут быть и шпионы.

Военная наука, в том числе фортификация, шагала в XX веке семимильными шагами. Это, например, казематы Ле Бурже, о которых я рассказывал в главе о финской. Введенные в начале века на французских фортах казематы Ле Бурже стали весьма популярны в 30-е годы, когда артиллерия заставила прятать от противника амбразуры укреплений. Старые крепости были от всего этого безнадежно далеки. Кроме того, время малочисленных по меркам XX века армий, наступавших вдоль дорог, прошло. Для армий наполеоновской эпохи крепости были препятствием. В 1941 г. 17-я, 18-я танковые дивизии Гудериана форсировали Буг севернее Бреста, 3-я и 4-я танковые дивизии — южнее Бреста. Немецкие танкисты Бреста в глаза не видели, пока крепость еще сражалась, они уже наматывали на гусеницы дорогу на Минск. Брестскую крепость осаждали пехотные дивизии немцев. Во времена сплошного фронта многомиллионных армий отдельные крепости роли не играли. Гораздо сильнее Брестской крепости были, например, ДОТы 3-й роты 17-го опаб 62-го Брестского УР в районе д. Слохи-Аннопольское. Там было 9 ДОТов, в том числе три артиллерийских: один с двумя 76-мм пушками, два с 45-мм пушками. Боевая ценность этой группы ДОТов намного выше, чем Брестской крепости. И держались ДОТы, гарнизон которых составлял несколько десятков человек, сравнимое с Брестской крепостью время. Последний ДОТ 2-й роты 17-го опаб был подорван немцами 30 июня 1941 г. Первая рота 17 опаб, у пресловутого моста через Буг у Семятичей, сражалась до 3 июля 1941 года. Только на 12-й день войны замолчали орудия и пулеметы штабного ДОТа «Орел», который в отличие от своего тезки, броненосца отряда Небогатова, предпочел смерть позорному плену. Защищала ДОТ «Орел» почти две недели войны горстка бойцов, всего 25–27 человек под командованием лейтенанта с простым русским именем Иван Иванович Федоров. Про Брестскую крепость узнали во многом благодаря исследованиям С. С. Смирнова. Но в крепости оборонялись остатки двух дивизий, а ДОТы УРов на новой границе защищали немногочисленные гарнизоны. Поэтому свидетелей осталось мало, и широкой известности подвиг бойцов пулеметно-артиллерийских батальонов не получил.