Противник (СИ)

  Но он был не в настроении рассуждать. Бреннер слушал. Здесь было почти слишком тихо для больницы, даже с учетом раннего утра. Все, что он слышал, было его собственное дыхание и низкие голоса, металлический звук которых говорил ему, что они исходят от радио; - подумал он, - один из тех радиоприемников, которые здесь не допускались. Бреннер отпустил дверную ручку, подумал на мгновение, затем повернул налево. Одно из световых пятен было немного больше других в комнате для дежурства, где дежурила ночная медсестра. Кроме того, голоса исходили оттуда.

  Он осторожно пробирался к ней, проводя левой рукой по стене с растопыренными пальцами и немного вытягивая правую, чтобы неожиданно не натолкнуться на препятствие. Тем не менее, он чуть не упал. Его рука внезапно потянулась в пространство, и он сделал неловкий выпад влево, чтобы восстановить равновесие, полностью вошел в комнату, дверь которой была так неожиданно открыта. Его нога ударилась о препятствие, которое с громким лязгом откатилось. Бреннер автоматически начал извиняться, но прежде чем он успел сказать первое слово, он понял, что не за что извиняться. Комната была пуста. Он не мог видеть ничего, кроме яркого прямоугольника окна и нескольких расплывчатых очертаний, но за последние несколько дней его слух стал намного острее, и перед ним ничего не двигалось. Он никого не беспокоил, потому что наткнулся на пустую комнату.

  Бреннер снова ощупью пробирался в холл и на этот раз был более внимателен. Следующая дверь была также открыта, и на этот раз, прежде чем войти в нее, он почувствовал, что комната за ней пуста. Третий, кстати, тоже. Больница явно была не очень загружена. Эта мысль беспокоила его по причине, которую он сначала не мог понять.

  Он пошел дальше, избавляя себя от необходимости осматривать две другие комнаты по эту сторону коридора. Голоса по радио стали громче, и он увидел голубоватое мерцание, смешавшееся с блеклой белизной островка света перед ним. ТВ. Разве медсестра не говорила, что в этой клинике нельзя использовать телеприемники? "Привет?"

  Его собственный голос поразил его. Здесь это звучало совершенно иначе, чем в его комнате. Как в совершенно пустом коридоре? Может, тот, кто принадлежал совершенно пустой больнице?

  Ерунда!

  Чтобы доказать себе, что он просто истеричен, он позвонил снова, а затем в третий раз, но не получил ответа. Если яркое место за стеклом, которого коснулись его ощупывающие пальцы, действительно было комнатой медсестер, то она была пуста.

  На мгновение серые клочья тумана двигались перед его глазами, и на еще более короткий миг в нем вспыхнул страх. Однако прежде, чем это могло перерасти в полномасштабную панику, клочья тумана раздвинулись, и он смог видеть не только так, но и гораздо лучше, чем секунду назад. Видимо, зрение возвращалось не только постепенно, но и рывками.

  Это была палата медсестер. За стеклом стоял настолько пустой стол, за исключением портативного телевизора, кофейной кружки и термоса, которые шли вместе с ним, и переполненной пепельницы, что трудно было представить, чтобы кто-нибудь когда-либо работал над ним. Ночной медсестры не было. Голоса, которые он слышал, доносились из телевизора.

  Бреннер на мгновение задумался над идеей продолжить свое исследование - быстрый взгляд через плечо показал ему не только то, что он мог видеть коридор теперь почти до другого конца, но также и то, что его опасения были преувеличены. Совершенно не о чем было споткнуться. Коридор был пуст, как и следовало ожидать от коридора больницы, но его редко видели; ни больничных коек, ни инвалидных колясок, вообще ничего. На другой стороне коридор закончился через несколько шагов перед двустворчатой ​​дверью из матового стекла, на которой было написано в зеркале: ИНТЕНСИВНАЯ Палата, ДОСТУП ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА БОЛЬНИЦЫ.

  Вероятно, двигаться дальше было не самой лучшей идеей. Ему, вероятно, посоветовали не заходить слишком далеко. Но он тоже не вернулся в свою комнату, через мгновение он вошел в комнату для подготовки и обошел стол, чтобы посмотреть на экран телевизора.

  Во всяком случае, сначала это было разочарование. Теперь он мог видеть лучше, но на восьмидюймовом мониторе он не видел ничего, кроме мерцающего снега, в котором двигались бесформенные фигуры. Бреннер хотел было отвернуться, разочарованный, но затем что-то в этом привлекло его внимание. Не ту картинку, которую он все равно не мог видеть, а то, что сказал по этому поводу комментатор, который тоже был невидимым.

  «… Число жертв увеличилось до трехсот двенадцати. Во всяком случае, это номер, присвоенный официальными органами. Однако неофициальные голоса говорят о гораздо большем количестве погибших и пропавших без вести. «

  Триста погибших? Казалось, что жизнь в этом мире не остановилась за те три дня, что он был здесь, но для некоторых она внезапно оборвалась. Бреннер был кем угодно, только не сенсационалистом; он обычно ненавидел потакать чужим несчастьям. Но после трех дней одиночного заключения, в котором кошмары и его слепота были единственным изменением, он прямо жаждал новостей.