Противостояние

— Он должен вас убить, — сказал Костенко женщине. — Понимаете? Вы — единственный реальный свидетель, которого вызывали в милицию. Он не знает, в связи с чем, но он должен убрать вас, потому что вы — единственный человек здесь, на Большой земле, к которому он приходил открыто, упомянув имя Кротова. Это — гарантия смертного приговора, это — неопровержимая улика против него. Я только не могу понять, зачем он пришел к вам и назвал фамилию Кротов? Это — против правил, против его правил. А вы мне до сих пор не хотите рассказать всей правды, вы утаиваете что-то. Ладно, это ваше право в конце концов. Только помните постоянно: один неверный шаг, и дочь ваша останется сиротой!

— Я буду делать все, что вы скажете...

— Он ведь знает ваш рабочий телефон? — спросил Костенко.

— Конечно.

— Когда он позвонит, вы будете держать его разговором сколько можете. Ясно?

— Да.

— Расскажите ему, что вас вызывали и допрашивали по поводу тех колец, которые вы не пустили в продажу, а придержали для выполнения плана. Он может перепроверять это, поэтому сегодня вечером мы проведем собрание в торге и коллектив возьмет вас на поруки, попросит прекратить возбужденное против вас уголовное дело.

— Вы действительно возбудили дело?

— Возбудим. А послезавтра об этом будет написано в здешней газете. На общем собрании вы тоже будете говорить правду, ибо я не исключаю возможности, что Кротов познакомился, помимо вас, с кем-нибудь из продавцов. Кто из ваших женщин одинока, обойдена, так сказать, мужской лаской? Называйте, чтобы мне не ходить лишний раз в кадры, вы своих работников лучше знаете...

— Неужели вы думаете...

— Думаю, думаю, говорите.

— Ира Евсеева одинока... Озабочена... Как все одинокие...

— Не все, — не сдержавшись, отрезал Костенко.

Кротова подняла на него глаза — запавшие, потухшие, ответила жестко, даже гримаса перекосила лицо:

— Все.

— Позвольте не согласиться.

— Все, — упрямо повторила Кротова. — Ясно вам, все?!

— Только истерики не надо.

— Не изрекайте глупостей — истерик не будет! Вы, кстати, велели мне на собрании говорить правду... И про него тоже?

— Вы зачем так?! Вы понимаете, какую правду я имел в виду! Признаете, что держали в сейфе кольца и броши стоимостью в двадцать семь тысяч. Да, хотели помочь торгу с выполнением плана квартала, чтобы сотрудников не лишать премии, — вот какую правду я имел в виду...

— Врача можете пригласить?

— Какого врача? — не понял Костенко.

— Психиатра.

— Что, не можете собою владеть? Не отвечаете за свои поступки?

— Вы предвзято думаете о людях. Климакс у меня, простите, климакс. И я могу сорваться. Поэтому прошу о помощи. Чтобы мне дали какое-нибудь лекарство или укол сделали, я не знаю, что в этом случае может помочь...

— Хорошо. Я это устрою. И повторю еще раз: психиатр психиатром, а судьба вашей дочери, жизнь, говоря точнее, в ваших руках, и здесь никакой психиатр не поможет и ничем не оправдаетесь. Я, быть может, жестоко говорю, но я намеренно говорю так, чтобы вы не думали, будто я с вами играю. Я веду с вами дело в открытую. Мы сейчас связаны воедино. Или вам жаль капитана?

Она снова вскинула голову:

— Да. Мне жаль. Мне его очень жаль...

— Несмотря на то, что я вам о нем рассказал?

— Вы рассказали... А я привыкла глазам верить.

— Через час меня сменит коллега, он уже выехал из Москвы, он покажет вам несколько фотографий...

— Трупов? Или то, как их разрубал капитан?

— Слушайте, вы намерены нам помочь? Или нет? Скажите правду, я стану искать другой выход, и я его найду, но вы потом не сможете смотреть людям в глаза.

— Я вынуждена вам помогать, — устало ответила женщина, — потому что вы действительно очень жестоко сказали о судьбе Лены...

— Дочь?

— Кто же еще, конечно, дочь...

14

...Костенко передал руководство группой Тадаве, выехал в Москву, связался с Сандумяном, попросил поднять в аэропорту данные на пассажиров, — всех без исключения, — вылетавших сегодня из Адлера, по возможности установить этих пассажиров по номерам паспортов, особенно уделить внимание тем, кому паспорт выдан недавно, с изменением фамилии, возможно взял женину. От Кротова можно ждать неожиданностей, необходимо быть во всеоружии, уйдет два дня — так на так, а в берлинских архивах, считает Пауль Велер, есть что-то такое, что поможет рассчитать на будущее возможные ходы гада...

...Позвонив в Берлин, Костенко сказал Паулю, что вылетает дневным рейсом, попросил забронировать обратный билет на послезавтра, на утренний рейс, и поехал домой.

— Где Арина? — спросил Машу, снимая плащ.

Костенко умел точно угадывать — дочь дома или нет ее. Все чаще и чаще, возвращаясь, не заставал — то у подруги, то в кино, то где-то у приятелей собрались.

— Сказала, что у Любы. Но мне кажется, она в гостях у Нади, там часто бывает Арсен...

— Я ему голову отверну, этому Арсену.

— Нельзя, — ответила Маша. — Сделать кофе?

— Сделай. Чемодан собрала?

— Да.

Костенко увидел большой красный чемодан в столовой, сказал раздраженно:

— Эту громилу я не потащу.

— Он пустой, Слава.

— Тем более.

— Может, ты купишь чего-нибудь... Иришка тебе маленький списочек составила, обуви хорошей мало...