Противостояние

– Милый, я только этим и занимаюсь, – ответила Маша, вернулась на кухню, сняла с плиты закипевшую воду, сделала мужу крепкий кофе, как он любил, с п е н о й, села против него, подперла щеку рукою и улыбнулась. – Обожаю тебя рассматривать. Ты к старости становишься еще красивее.

– Почаще мне это говори, – Костенко отхлебнул кофе. – Вообще, ублажай меня, Марья. Я сейчас в таком деле сижу, что баб начинаю ненавидеть.

– Вполне тебя понимаю...

– Когда физиология прет, гадостно делается.

– Не изо всех же она прет...

– Считают – изо всех.

– Бабы говорят?

– Оне, проклятые.

– Не верь.

– Так ведь факты...

– Просто тебе не везет в этом деле, милый. Физиология, конечно, штука сложная, но ведь есть и противоположное ей – дисциплина духа.

– Редко встречается, – вспомнив тетю Марго и мать Левона, ответил Костенко.

– Конечно не часто. Мужики распускают, женщина перестает поклоняться богу, своему богу, тебе персонально...

Костенко поднял на нее глаза:

– Ты это что?! Перестала мне поклоняться? Разведусь.

– Тебе нельзя перестать поклоняться, оттого что ты – как рельс: каким был, таким и остаешься, не даешь поводов для разочарования.

– А что чаще всего разочаровывает женщину в мужике? Постель?

– Это – тоже. Но в меньшей мере, мне кажется.

– Так тебе кажется...

– Видишь ли, если в постели мужчина и женщина с о о б щ н и к и и запретного для них нет, если они не боятся себя открывать друг другу до конца, тогда им ничего не страшно. Но ведь сколько комплексов, милый! Постель... Сексологии мы в школах не учим, стыдливость наша – хрестоматийна; в конце концов оборачивается это трагедиями... Но постель все-таки во-вторых, как ты передразниваешь своего Тадаву...

– Во-первых...

– Ты что это? Седина в голову – бес в ребро?

Костенко вдруг увидел лицо Киры Королевой, ее волосы, обвалившиеся на плечо, поднял глаза на Машу, на ее седую – настоящую, не крашеную – копну волос, улыбнулся:

– Это – точно. В ребро... Ты что сердитая?

– Заметно? Никак не могу себе ответить на вопрос: отчего у нас в магазинах продавщицы так грубы? Сыты, обуты, французскими духами надушены, а рявкают, словно жандармы. А как мы в метро садимся? Отчего это? Почему в Японии – я до сих пор эту поездку забыть не могу – при входе в магазин вам кланяются и говорят: «Спасибо, что пришли к нам!» И прощаются: «Благодарим, что посетили!»

Костенко хмыкнул:

– У нас теперь тоже на чеках пишут: «Благодарим за покупку».

– П и ш у т. А как иные говорят друг с другом? И это шлейфом тянется с улицы и из магазина в дом. А разве любовь возможна, если только что с о б а ч и л с я? Ну ладно, не любовь, просто-напросто совместное проживание под одной крышей? А в школе? Первоклассников называют по фамилии. «Иванов», «Петрова». А «Петрова» только что в куклы играла, ласково их называла «Машеньками» и «Наденьками», и мама ее зовет «Пашенька». Мне иногда хочется, чтобы по телевидению начали программу, обращенную ко всем: «Товарищи, постыдитесь, как же вы о б щ а е т е с ь друг с другом, посмотрите на себя со стороны!»

– Подействует?

– Еще как...

– Значит, примат воспитательной работы?

Маша улыбнулась:

– Ну, конечно, хорошо, чтобы в магазинах был не только один сорт сыра...

– Вот видишь... На рынке-то отношения между продавцом и покупателем другие. И улыбаются, и торгуются, и шуткой перебрасываются...

– На рынках душегубы, – обижаясь чему-то, ответила Маша. – Так дерут, просто никаких денег не хватает...

– Так это понятно, – допив кофе, ответил Костенко. – Если в магазинах постоянно будут парниковые помидоры и огурцы, кто к душегубам пойдет? А если б еще к тому же продавец магазина получал процент с успеха своей работы – что ты! Он бы с тобой как с Лолобриджидой разговаривал...

– Это если он – мужчина.

– Если женщина – как с Вячеславом Тихоновым, – ответил Костенко и посмотрел на часы.

Маша принесла туфли, снова опустилась перед ним, обула его, подняла голову:

– Снова левая нога ужасно опухла, Славик... Хочешь, я попрошу Ниночку приехать к нам? Она тебя здесь послушает, много времени это не отнимет, ну, пожалуйста...

Костенко положил руку на голову жены, ощутил тепло, увидел стрелки часов – надо ехать.

– Марья, ты не можешь представить себе, как я устал...

– Я сержусь на наших женщин, которые вечно жалуются, что им тяжелее, чем мужчинам... И сумки надо, мол, таскать, и готовить, и стирать... Мужчинам всегда тяжелее...

– Права ли ты, Марья?

– Так точно, товарищ полковник, права. Вы организацию труда проходили? Или – темный сыщик? Эти разговоры идут от разгильдяйства и культа жратвы. «Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок»? Безобразие это! На западе и в Японии женщины тоже и продукты покупают, и готовят...

– Им покупать легче, Марья, не надо в очередях стоять...

– Я беру идеальный случай...

– Да и не работают они, как вы, помимо «идеального случая».