Противостояние (СИ)

— Рейна — моя сестра, — устало выдохнула Сейхан Султан, которой надоели вопросы служанки и её сомнения. — Что здесь подозрительного? Теперь я не одна, Зейнар. Вместе с ней мы будем править миром! Она в Европе, я на Востоке.

— Всё же я беспокоюсь, — беспокойно нахмурилась служанка. — Андреа Дориа был врагом Османской империи, руководил сражениями Генуи с османскими реисами. Разве ваше с ним родство не станет причиной ухудшения отношений с повелителем? Он посчитает вас представительницей рода, происходящего из вражеской нам страны. Тем более, ваше сотрудничество с Рейной Дориа, представительницей семьи Дориа в управляющем совете Генуи, толкуется, как государственная измена.

— Значит, повелитель об этом знать не должен. Я буду молчать, ты будешь молчать. Более никто ничего не знает.

— А если узнают? Это может стать серьезным ударом по вашей власти и отношениям с повелителем.

— Что ты предлагаешь? — нетерпеливо воскликнула султанша.

— Расскажите обо всём повелителю. Лучше, если он узнает обо всём от вас. Иначе ваши враги смогут выставить эту ситуацию в чёрном цвете, дабы лишить вас власти и доверия повелителя.

Выслушав служанку, Сейхан Султан задумчиво нахмурилась.

Топкапы. Покои Нурбахар Султан.

Султанша беспокойно расхаживала по покоям, когда взволнованная Ясмин-хатун вошла в них и, покосившись на Арвен-хатун и детей, многозначительно посмотрела на свою госпожу.

— Арвен, отведи детей прогуляться в саду, — приказала Нурбахар Султан, поняв её без слов. — Я к вам вскоре присоединюсь.

Та увела шехзаде Селима и Севен Султан из покоев.

— Ну что? — нетерпеливо осведомилась султанша.

— Сейхан Султан велела принести ей обед. Я поймала Лейлу-хатун, что сегодня разносит еду членам султанской семьи. Она позволила мне подсыпать яд в одно из блюд, так как я пообещала ей, что если она воспротивится или кому-нибудь расскажет о вашем приказе, то этой же ночью лишится жизни. Отравленная еда, наверно, уже в покоях султанши.

Нурбахар Султан довольно ухмыльнулась с горящей в голубых глазах одержимостью.

— Нужно избавиться от этой Лейлы-хатун. Ясмин, ты должна убить её! Никто не должен знать о том, что это сделала я.

Ясмин-хатун побледнела сильнее прежнего и помрачнела, понимая, что ей снова придётся убить невинного человека. Так ли важна верность, учитывая эти безумные приказы?

Дворец Михримах Султан.

Султанша, вспомнив о Рустеме-паше после ссоры с дочерью, с тоской в груди достала из настенного шкафчика в своих покоях шкатулку, где она хранила все памятные для неё письма.

Роясь в письмах, султанша с непониманием нашла одно, о котором она даже не помнила. Развернув его, Михримах Султан прочла его содержимое и встревожилась. Письмо было написано от некого аги, который сообщал, что успешно выполнил её поручение, убив Нурбану на лесной дороге. Хазан-ага?

Он не писал ей никаких писем, кроме того короткого послания, который Фахрие-калфа предоставила ей и валиде. Да и Михримах Султан такое письмо не стала бы хранить. Неужели, кому-то известно об их с валиде интриге, посредством которой они избавились от Нурбану?

Если об этом станет известно повелителю, то пропасть между ними уже ничто и никогда не сократит, а это значит, что власть для неё будет навсегда потеряна.

Топкапы. Султанские покои.

Черноволосый султан Мехмет стоял у карты, разложенной на письменном столе, а рядом с ним находились Ахмед-паша и Соколлу Мехмед-паша, между которыми чувствовалось напряжение. Султан, вздохнув, сложил руки за спиной.

— Всё готово, — улыбнулся он, взглянув на пашей. — Утром на заседании Совета Дивана я объявлю о начале военного похода. Вскоре отправимся в путь. В этот раз мы завершим начатое.

— Дай Аллах, повелитель, — проговорил Ахмед-паша.

Соколлу Мехмед-паша лишь молча кивнул.

— Уже поздно. Возвращайтесь в свои дворцы, паши.

Соколлу Мехмед-паша и Ахмед-паша, поклонившись, покорно вышли из покоев, а повелитель вызвал Локмана-агу.

— Слушаю, господин, — зайдя в опочивальню, поклонился он.

— Пусть придёт Сейхан Султан.

Локман-ага, поджав губы, молча откланялся, поспешив исполнять приказание.

Султан Мехмет признавал, что сильно привязался к Сейхан за последнее время. Её смелые речи, гортанный смех, страсть к жизни помогали ему забыться. С ней он чувствовал себя моложе, живее, и свободнее и с ней забывал о тяжёлом бремени управления государством.

Топкапы. Коридор.

Соколлу Мехмед-паша степенно уходил по коридору, но Ахмед-паша окликнул его. Мехмед-паша с недовольством и настороженностью обернулся к нему лицом.

— Не смейте более писать моей жене письма, паша! — процедил Ахмед-паша, злобно сверкнув тёмными глазами.

— С чего вы взяли…

— Я знаю, что это ты написал то письмо! — резко его перебил Ахмед-паша, схватив за воротник кафтана. — Ты давно грезишь о Хюмашах Султан, верно?!

— Пусть так, паша, — мрачно признался Соколлу. — Но не вините ни в чём султаншу. Она о моём чувстве даже не знает и, разумеется, не догадывается о том, кто отправил ей то письмо.

Ахмед-паша нахмурился, осознавая услышанное, и смягчился, отпустив воротник кафтана паши.