Противостояние.Том I

В прошлом году ей прислали бумагу от какого-то сборища в Нью-Йорке, называющегося Американским гериатрическим обществом. В бумаге было сказано, что она — шестая из всех самых старых людей, живущих в Соединенных Штатах, и третья старейшая женщина-американка. Самым старшим из них был парень из Санта-Розы, штат Калифорния. Парню из Санта-Розы было сто двадцать два. Она заставила Джима поместить эту бумагу в рамку и повесить ее рядом с письмом от президента. Джим не удосуживался сделать это до нынешнего февраля. Теперь, вспоминая про это, она сообразила, что это был последний раз, когда она видела Молли и Джима.

Она добралась до фермы Ричардсонов. Едва не валясь с ног, она на мгновение прислонилась к ближайшему от сарая столбу забора и окинула дом долгим взглядом. Должно быть, там, внутри, прохладно, прохладно и хорошо. Она чувствовала, что может проспать целый век. Но была еще одна вещь, которую ей нужно было сделать до того, как заснуть. Много животных умерло от этой заразы — лошади, собаки, крысы, — и она должна узнать, пощадила ли эпидемия кур. Ей останется лишь горько посмеяться, если она обнаружит, что проделала весь путь сюда лишь затем, чтобы найти дохлых кур.

Она заковыляла к курятнику, примыкавшему к сараю, и остановилась, когда изнутри до нее донеслось их квохтанье. Через секунду раздался раздраженный крик петуха.

— Все в порядке, — пробормотала она. — Тогда все хорошо.

Оглядевшись, она увидела растянувшееся возле поленницы тело. Хотя лицо человека было закрыто рукой, она узнала Билла Ричардсона, сводного брата Эдди. Над ним как следует поработали расторопные зверьки.

— Бедняга, — сказала Абагейл. — Бедный малый. Теперь тебе поют крылатые ангелы, Билл Ричардсон.

Она снова повернулась к манившему прохладой дому. Ей казалось, до него еще много миль, хотя на самом деле ей нужно было лишь пересечь маленький дворик. Но она не была уверена, что сможет пройти столько, у нее совсем не осталось сил.

— Да будет воля Твоя, Господи, — сказала она и пустилась в путь.

Солнце ярко светило в окно спальни для гостей, где она улеглась и заснула, как только скинула свои тяжелые башмаки. Она долго не могла понять, почему свет такой яркий; ее охватило чувство, очень похожее на то, которое испытал Ларри Андервуд, проснувшись возле каменной стены в Нью-Хэмпшире.

Она села, каждый напрягшийся мускул и каждая хрупкая косточка в ее теле вскрикнули.

— Боже Всемогущий, проспала весь день и всю ночь напролет!

Если так, она, должно быть, и вправду невероятно устала. У нее так болело все тело, что ей понадобилось минут десять, чтобы встать с кровати, спуститься в холл и пройти в туалет; еще десять, чтобы натянуть на ноги башмаки. Ходьба причиняла мучительную боль, но она знала, что должна идти. Иначе ее онемевшее тело затвердеет как железо.

Хромая и спотыкаясь, она проковыляла к курятнику и вошла внутрь, морщась от жуткой духоты, запаха помета и неизбежного смрада разложения. Вода подавалась сюда автоматически из артезианского колодца, но корм почти кончился, да и жара уморила многих птиц. Самые слабые давно погибли от голода или были заклеваны, и теперь они валялись на покрытом пометом полу, как маленькие комочки грустно тающего снега.

Большинство из оставшихся в живых кур при ее приближении разбежались в стороны, громко хлопая крыльями, но наседки сидели не шевелясь и глядели на нее, помаргивая своими тупыми глазками. Куры были подвержены очень многим болезням, и она боялась, что грипп мог прикончить их всех, но эти вроде бы выглядели здоровыми. Господь позаботился об этом.

Она сняла трех пожирнее с насеста и спрятала их головки под крылышки. Они тут же заснули. Она засунула их в мешок, но почувствовала, что слишком устала, чтобы поднять его. Ей пришлось волочить мешок по полу.

Остальные куры настороженно наблюдали за старухой, пока она не ушла, а потом снова принялись яростно кудахтать над остатками корма.

Время приближалось к девяти утра. Она присела на скамейку, устроенную вокруг дуба на заднем дворике Ричардсонов, и задумалась. Ее первоначальная мысль о том, чтобы возвращаться домой в прохладных сумерках, по-прежнему казалась ей самой удачной. Она потеряла целый день, но ее гости все еще в пути. Нынешний день она может использовать для того, чтобы разделаться с курами и отдохнуть.

Ее мышцы уже двигались чуть легче, а под ложечкой возникло сосущее, но довольно приятное чувство. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить… Да, она была голодна! Этим утром она действительно была голодна, хвала Господу, а сколько же времени минуло с тех пор, как она ела только по привычке? Она давно уже закидывала в себя пищу, как кочегар локомотива подбрасывает уголь в топку, но… Когда она отрежет головы этим трем курочкам, то поглядит, что осталось у Эдди в кладовке, и, Бог свидетель, она с удовольствием съест то, что отыщет там. Ты видишь, объявила она себе, Господь знает лучше. Благословенна будь вера твоя, Абагейл, благословенна будь твоя вера.