Противостояние.Том I

Из кукурузы выбежал Том Каллен, кукурузная шелуха о пристала к его штанам, рубахе и длинным светлым волосам.

— Я тоже! Том Каллен тоже хочет съездить! Ну и дела, да!

— Тогда поехали, — сказал Ральф. — Эй, да ты глянь, ты же весь в шелухе сверху донизу. И так и не поймал ни одной вороны! Дай-ка я лучше отряхну тебя.

С отсутствующей улыбкой Том позволил Ральфу почистить ему рубашку и штаны. Для Тома, отметил Ник, эти последние две недели были, наверное, самыми счастливыми в его жизни. Он был с людьми, которые хотели принять и принимали его в свою компанию. А почему бы и нет? Пускай слабоумный, но он все равно был сравнительно редким экземпляром в этом новом мире — живым человеком.

— До встречи, Ники, — сказал Ральф и уселся за руль своего «шевроле».

— До встречи, Ники, — эхом отозвался Том Каллен, все еще улыбаясь.

Ник смотрел вслед грузовику, пока тот не скрылся из виду, а потом зашел в сарай и отыскал там старый фанерный ящик и банку с краской. Он разломал ящик, взял одну из его стенок и прибил к ней длинную штакетину от забора. Потом он вытащил указатель и краску во двор и стал аккуратно выводить на нем надпись, а Джина с интересом заглядывала ему через плечо.

— Что тут написано? — спросила она.

— Тут написано: «Мы уехали в Боулдер, штат Колорадо. Едем по окружным дорогам, чтобы избежать скопления машин на шоссе. Любительский радиоканал 14», — прочла Оливия.

— Что это значит? — спросила Джун, подходя к ним.

Она подняла Джину на руки, и они вдвоем стали смотреть, как Ник аккуратно устанавливает знак так, чтобы он был виден с того места, где грунтовая дорога переходила в подъездную дорожку к дому Матушки Абагейл. Он закопал штакетину на три фута в глубину. Теперь только очень сильный ветер сможет опрокинуть знак. Разумеется, в этой части света бывают сильные ветры; он вспомнил про смерч, который чуть не прихватил с собой его и Тома Каллена, и про тот ужас, какой они пережили в погребе.

Он написал записку и протянул ее Джун.

Среди всею прочего Дик и Ральф должны достать в Колумбусе радиоприемник. Кому-то придется все время слушать канал 14.

— О-о, протянула Оливия. — Неглупо.

Ник горло похлопал себя по лбу, а потом улыбнулся. Женщины вернулись к своему занятию и принялись выстиранную одежду. Джина поскакала на одной ножке к своим игрушечным машинкам. Ник пересек поднялся по ступенькам на крыльцо и присел рядом с дремавшей старухой. Он поглядел на кукурузное поле и задумался о том, что же с ними будет.

«Если ты так считаешь, Ник, то ладно».

Они сделали его лидером. Так они решили, и он даже отдаленно не мог представить себе почему. Нельзя получать приказания от глухонемого, это похоже на злую шутку. Вождем должен был стать Дик. А его место — Рядовой, третий слева, безликий, узнаваемый только своей мамочкой. Но с того самого времени как они встретили тащившегося по дороге в своем рыдване без особой цели Ральфа Брентнера, началась эта катавасия — что-то сказать и тут же быстро посмотреть на Ника, словно ища подтверждения. Пелена ностальгии уже начала затуманивать те несколько дней между Шойо и Меем до Тома и всякой ответственности. Легко забывалось и одиночество, и боязнь того, что постоянные дурные сны могут означать приближение безумия. Легко вспоминалось, как приходилось заботиться лишь о себе самом, рядовом, третьем слева, статисте в этой жуткой пьесе.

«Я узнала, когда увидела тебя. Это ты, Ник. Господь коснулся своим перстом твоего сердца…»

«Нет, я не принимаю этого. Кстати говоря, я не принимаю и Бога. Пускай у старухи будет ее Бог; Бог необходим старухам, как клизмы и пакетики чая „Липтон“. А он сейчас сосредоточится и будет решать проблемы по очереди. Привести их в Боулдер, а там будет видно». Старуха сказала, темный человек реально существует, а не является просто неким психологическим символом, но он в это не желал верить, хотя… в душе он верил. В душе он верил всему, что она говорила, и это пугало его. Он не хотел быть их вождем.

«Это ты, Ник».

Чья-то рука сжала его плечо, он вздрогнул от неожиданности и обернулся. Если она и дремала раньше, то теперь уже нет. Она смотрела на него со своей качалки без подлокотников и улыбалась.

— Я тут сидела и размышляла о Великой депрессии, — сказала она. — Ты знаешь, что мой отец когда-то владел всей землей на многие мили вокруг? Да, это правда. Не так уж это просто для чернокожего. А я и играла на гитаре и пела в зале Фермерской ассоциации в 1902-м. Давно это было лик. Давным-давно.

Ник кивнул.