Проткрываем завесу тайн. Книги 1-25

Жить ей оставалось недолго, и Голицын якобы отдал приказ зарыть ее тело в самом равелине, чтобы никло не знал, что с нею стало. Солдаты тайно выкопали глубокую яму и спрятали там труп пленницы, не оставив на могиле ни креста, ни памятного знака.

Интересен факт, что через восемь лет после гибели самозваной княжны французский посол маркиз де Врак — по просьбе одного из парижских кредиторов бывшей «княжны Владимирской» — искал в Санкт-Петербурге факты о пленнице, которые потом обобщил в депеше, утверждая, что «она действительно была дочерью Елизаветы и Разумовского».

Такого же мнения придерживался и историк Шарль де Ларивьер.

Кстати, известная картина Флавицкого «Княжна Тараканова» (где изображена женщина в окружении крыс, с ужасом глядящая на окно, из которого хлещет вода), хранящаяся в Третьяковской галерее и ставшая художественной сенсацией 1865 года, отступает от исторических фактов — как мы уже знаем, княжна умерла от чахотки за два года до сильного наводнения 1777 года, от которого она погибает по сюжету картины.

А спутников княжны Чарномского и Доманского отпустили, выдав на дорогу до дома по 100 рублей и приказав поклясться ничего не рассказывать ни о княжне, ни о своем заключении.

Тут бы и закончилась наша история, если бы не один любопытный факт.

Через десять лет после смерти княжны в московский Ивановский женский монастырь тайно привезли какую-то женщину, которая, как полагали в монастыре, была кровной родственницей Романовых. Доставили даму в карете с наглухо задернутыми шторами, под конвоем и поселили в специально построенном отдельном домике (что являлось роскошью для монашки).

Занавески на окнах домика никогда не раздвигались, лица затворницы не видел никто, кроме священника, игуменьи и ее прислужницы. На исповедь ее водили по специально сколоченной галерее, закрытой со всех сторон от любопытных глаз.

На имя затворницы в монастырь приходили щедрые пожертвования неизвестно от кого. После смерти Екатерины режим содержания таинственной пленницы стал мягче, и к ней уже могли приходить другие люди, в числе которых был некий купец Филипп Шепелев (у императрицы Елизаветы была ближайшая подруга Мавра Шепелева — не приходился ли он ей родственником?). А сам митрополит Платон приезжал ее поздравлять по большим церковным праздникам.

А вот граф Алексей Орлов никогда мимо монастыря не ездил, а, напротив, если и надо было ехать мимо — всегда делал большой крюк, объезжая монастырские стены.

В доверенных лицах была у инокини и девица Головина, которая тогда там училась, ее воспоминая много позже опубликовал в прессе ее внук, и в них писалось, что монашенка говорила Головиной «о каком-то письме, которое она долго при себе хранила и которое, как ни тяжело было ей, как ни много над ним плакала она, но решилась наконец сжечь, вероятно, это было письмо ее матери».