Протопоп Аввакум и начало Раскола

Какая была бы одержана победа, если бы удалось сломить его сопротивление! И какое облегчение было бы для царя, если бы его политика и его чувства могли действовать заодно! Закованный в цепи, без света, в тюрьме, воздух которой был отравлен, ибо его никогда не выпускали, Аввакум не имел даже нравственного покоя. 12 сентября некий дьякон, вдовец, бывший пушкарь, по имени Василий Васильев пришел его увещевать с тетрадями, полными богословских текстов[1401]. После этого Аввакуму предоставили несколько недель передышки.

Столь желанные приглашенные, святейшие вселенские патриархи Антиохийский Макарий и Александрийский Паисий были на пути в Москву. Приняты они были торжественно; состоялось это в пятницу 2 ноября, в этот день шел снег и было ветрено. 5 ноября они тайно совещались с царем с 5 ч. до 10 ч. вечера; тогда-то, очевидно, и был установлен порядок работы собора. 7 ноября начинались совещания с русскими иерархами[1402]. Немедленно перед архиереями предстал поп Лазарь, который, будучи только недавно привезен из Пустозерска[1403], не мог появиться перед собором 1666 г. Но произошел непредвиденный случай. Лазарь предло жил прибегнуть к суду Божьему: «Пошлите меня на костер; если я сгорю, ваши новые книги правы; если же не сгорю, то правы старые книги». Смущенные греки отказались продолжать прения и спросили совета у царя. Царь не принял никакого решения[1404].

Подготовительные совещания следовали одно за другим. Новый собор открылся 1 декабря судом над Никоном: 12 декабря приговор о низложении был прочтен бывшему патриарху его прежним любимцем Иларионом Рязанским. Теперь предстояло перевести осужденного в назначенное ему место покаяния, очень бедный монастырь Вологодской области, именно Ферапонтов монастырь. Туда он прибыл только 21 декабря. Все это дело, впрочем, не обошлось и без споров[1405].

Ввиду того, что собор 1666 года одобрил реформы Никона, восточным патриархам, логически рассуждая, оставалось только утвердить приговор 1660 года, исполнение которого не было осуществлено из-за колебаний царя, и затем избрать нового патриарха. Однако сочли нужным снова начать весь процесс, добавив к прежним жалобам новые, которые сводились к следующему: Никон неправильно критиковал царскую власть, он написал, что митрополит Филипп был замучен царем Иоанном, назвал Уложение безбожным, жаловался, что царь Алексей назначает епископов, созывает соборы и судит духовных лиц, негодовал, что иерархи и монастыри должны доставлять государству людей, деньги и зерно, выразил свое мнение, что царь угнетает и разоряет народ.

Осуждение Никона означало и осуждение его великой идеи: господства патриаршества над государством, его абсолютной власти в делах религиозных и его права наблюдать за гражданскими делами. Это осуждение подтверждалось и осуждением епископов, которые утверждали тот же принцип, независимо от Никона, основываясь на словах Иоанна Златоуста, что «священство выше всего, как дух выше тела». Эти епископы были Павел и Иларион: из-за своих заблуждений «никонианских и папистских» они были отлучены и с них не спускали глаз. Собор, правда, определил, что каждая из двух властей была верховной в своей области, но Лигарид и два патриарха столько раз утверждали во время прений, что ослушание царю наказуемо анафемой, что царь – святой, что царь – Бог, что это определение в действительности означало не что иное, как то, что «гражданская власть превыше всего»[1406].

Ревнители благочестия хотели поднять достоинство священства настолько высоко, чтобы оно распространяло свое духовное влияние и на гражданскую власть; Никон же извратил эту мысль, облекши ее в материальную оболочку; из-за этого оказывалось, что священство бессильно, как только оно покидало свою узкую область, притом еще слишком слабо очерченную и могущую быть произвольно суженной гражданской властью; гражданская же власть отныне находилась вне поля религии. Неважно было, что было упразднено государственное управление церковным имуществом и что архиереи были освобождены от своих гражданских дьяков; это была смехотворная цена, которую государство платило за свое освобождение от церковной опеки[1407].

Споры заняли январь месяц вплоть до 25-го числа. В четверг 31 января, собор избрал патриархом всея Руси Иоасафа[1408], бывшего архимандрита владимирского Рождественского монастыря, в данный момент возглавлявшего Троице-Сергиев монастырь, нигде ничем себя не проявившего; его посвящение задержалось из-за болезни Паисия Александрийского до 10 февраля[1409]. Затем собор разрешил разные вопросы, как перекрещивание католиков, которое было категорически воспрещено[1410], а после этого наступили праздничные дни Пасхи, выпавшей на 7 апреля. И только потом перешли к обсуждению старой веры.