Протопоп Аввакум и начало Раскола

Когда летом 1682 года сибирские посланцы возвратились в Пустозерск, они не нашли больше тех, от кого ждали совета, как им быть: выбирать ли жизнь или смерть?[1847] Весть об этом распространилась среди христианских общин. Вместо того чтобы посеять страх, на что надеялся Иоаким, гонение лишь распалило мужество. В сентябре 1686 года арестованные старообрядцы Кинешмы твердили тем, кто их увещевал: «Хотим пострадать, как пострадал отец наш протопоп Аввакум»[1848].

В начале синодиков стояли имена Аввакума, Лазаря, Епифания и Федора: всюду молились за них, в то же время к ним обращались, как к блаженным[1849]. В Чирском скиту, на Дону, 7 января 1687 года чудесным образом перенесенный в рай ребенок видел протопопа и других мучеников, увенчанных славой – это видение, закрепленное письменным повествованием, скоро стало достоянием широких народных масс[1850]. Архиепископ Афанасий в 1691 году приписывал упорство «раскольников» своей епархии народной памяти о заключенных Пустозерска[1851].

В те времена, когда добрые христиане не признавали иных изображений человеческого лица, кроме икон святых, уже иногда писался лик Аввакума. Пример тому исходил, без сомнения, из Онуфриева скита: инок Сергий повелел написать изображение своего учителя, перед которым поклонялись в молитве тайком, чтобы не давать повода к упрекам или гонениям[1852]. Это первое изображение, как бы оно ни было стилизовано, должно было быть точным. К несчастью, ничто не говорит за то, чтобы последующие иконописцы руководствовались им. Подлинник был таков: священник, изображенный во весь рост, высокий, худой, с выразительными глазами, длинной остроконечной бородой, ниспадающими на плечи волосами, облаченный в ризу и епитрахиль, пальцы правой руки сложены для благословения, в левой же руке он держит развернутый свиток, на котором можно прочесть первые слова: «Братия мои возлюбленные…» Иногда изображалось небо, ангелы, Богоматерь и Исус Христос, с любовью взирающие на него и благословляющие его: «Не бойся, раб Мой, – Се Аз с тобою»[1853]. Иногда изображение обрамлялось, как делалось для святых, сценами, отражающими в миниатюре эпизоды его жизни: он сжигает себе руку над свечой – ему показываются три корабля – он изгоняет ученого медведя – он наказует грешника – ангел посещает его в темнице – он предстает перед епископами – умирает на костре[1854]. Иногда также протопоп бывал изображен перед алтарем и восьмиконечным крестом, держа в одной руке Евангелие, а другой показывая соединенные указательный и средний персты[1855]. Эти изображения распространились настолько широко, что синодальное управление должно было предать грозной анафеме не только «раскольника» Аввакума и его последователей, но и тех, кто осмеливался «намалевать своего гнусного идола»: «чтобы избежать скандала», надлежало «сжечь этого идола всенародно»[1856]. Эта мера не достигла цели, так как в 1724 году были вновь обнаружены иконы Аввакума. Канцелярия по делам раскольников предложила, а Синод отдал распоряжение сжечь их. Но политика того времени была весьма сложна. После совещания с Сенатом это решение было отменено: «Изображение отца раскола, преданного анафеме, еретика, почитаемого среди раскольников святым», не должно быть сожжено, но владеющие таковым обязаны сообщить о нем духовным властям[1857].