Протопоп Аввакум и начало Раскола

Вместо неопределенной, расплывчатой религии его вера была строгим повиновением целой системе догматических положений, правил и обычаев. Вместо народной религии в том виде, как она создалась на Руси, это была вера, проникнутая подлинно церковным и монашеским духом. Вместо преувеличенной уверенности в Божественном снисхождении – страх, проверка совести, иной раз сомнения. Вместо бури страстей – постоянная проверка состояния внутреннего «я». Это было совершенное отделение мирского от божественного. В объятиях матери юный Аввакум познал эту непоколебимую веру, которая сопутствовала ему всю жизнь на протяжении всех его терзаний, а иной раз и рискованных богословских исканий. Он познал в ней истинное смирение, которое всегда умиряло его вспышки возмущения как хранителя традиций, так и его заповеди как духовного пастыря и даже его проклятия как пророка. Он черпал, наконец, в поучениях и примере «постницы и молитвенницы» семена аскетизма, которые позже сделали его непреклонным как в отношении ласкательства, так и в отношении угроз.

Ребенок рос в обстановке двух религиозных течений, представителями которых были поп Петр со всей своей общиной и попадья Марья. Маленькие деревенские жители рано познают жизнь. Как только он достиг сознательного возраста и стал разбираться в окружающей обстановке, перед глазами его постоянно стала вырисовываться картина материального принижения, интеллектуальной тупости и морального падения священника в лице его отца[295], и в то же время он видел постоянно в своей матери пример женщины, умевшей освещать неблагодарные домашние работы особым светом, сознанием всегда бодрствующим и постоянным стремлением к усовершенствованию. Эта постоянная противоположность, действующая болезненно, парадоксально – пьяница священник и простая женщина – образец добродетели – заставляла его размышлять и задавать себе вопросы. Если бы он родился на 50 лет раньше, если бы он был современником только наивной народной веры и монашеской строгости, то, может быть, ему и не пришлось бы восставать против этой несовершенной среды. Но воспитанный матерью, свидетельницей несчастий, причиненных громадными пороками Смутного времени, он, по своей мужественной и рассудительной натуре, должен был стать борцом.

Как раз тут произошел инцидент, сам по себе незначительный, но который из-за настроения, в котором находился мальчик, стал для него ре шительным. Пала корова соседа. Крестьянская корова не является роскошью, это самая необходимая кормилица всей семьи, ее гибель – несчастье; конечно, у соседа поднялся крик и слезы[296]. Маленький философ увидел неподвижное и теплое тело друга, которое он только еще вчера ласкал, и это первое столкновение со смертью заставило его задуматься о смысле нашего существования на земле. Мать его учила: мы все умрем, и Господь Бог, строгий Судия, нас ждет, чтобы нас поселить либо в раю, либо в аду. Сейчас он всем своим существом ощутил эту истину. В то время как обыватели живут и умирают, никогда не осознавая, что такое смерть, и ведут себя, как будто она и не существует, маленькому Аввакуму достаточно было совершенно внезапно столкнуться с ужасным фактом смерти, чтобы его будущее стало бесповоротно определено. «Я тоже умру», – сказал он себе – и решил жить исключительно для Бога. В следующую же ночь он встал, чтобы помолиться, как это предписано в Молитвеннике и как об этом говорится в житиях святых, и, распростершись перед святыми образами[297], разразился рыданиями раскаяния, страха, надежды и благоговения. В эту ночь он был посвящен Богом sacerdos in aeternum (священником на вечные времена). То были размышления без силлогизмов, решение без слов, посвящение без обрядов; также верно и то, что в этот момент, не достигнув, может быть, и 10 лет, этот человек, то есть внутренний его духовный человек, знал уже, в каком направлении ему надо работать[298].

III Его интеллектуальное развитие