Протопоп Аввакум и начало Раскола

На Соловках смерть архимандрита Илии в 1659 г. придала некоторую смелость приверженцам Никона. Новый избранник Варфоломей, вступивший в должность в сентябре или октябре 1660 г.[1110], был человеком без твердых убеждений, следовательно, покорный властям. 22 октября монастырский собор постановил отныне выполнять церковную службу в точном соответствии с установленными словами богослужения и по исправленным книгам. Очень вероятно, что это постановление не было выполнено, ибо в начале января 1663 г. Варфоломей счел своей обязанностью настоять на его выполнении. В этот день дьякон Нил при всем народе обвинил его вместе со всем старшим духовенством, сказав: «Ты еретик, поп Геронтий обучил тебя этой ереси, также как Арсений Грек обучил ей патриарха Никона, а Никон – царя»[1111]. Вскоре после этого, 12 января, Варфоломей был вызван в Москву, покинул монастырь, предоставив заботу о выполнении богослужения уставщику, тому же Геронтию. И сейчас же, с той же силой, что и раньше, поднялось волнение. 7 февраля во время обедни разразился скандал, так как дьякон читал Евангелие на непокрытом аналое, без свечей, а затем пономарь не снял с престола просфоры. Был еще и другой спор: с какой стороны престола должен был причащаться священник? Наконец, Варфоломей вернулся из Москвы, изгнанный оттуда неблагоприятной для него атмосферой; 16 февраля 1663 года священники и дьяконы монастыря собрались под его председательством и все вместе обязались положить конец препирательствам и взаимным обличениям и под страхом епитимьи не принимать и не вводить «никакого нового обряда»[1112]. Таким образом, вернулись к прежнему положению 1658 года: сам Варфоломей сделался верным исполнителем старых обрядов. Подтверждалось, что Соловки стали оплотом старого благочестия. Москва, между прочим, не проявляла никакого недовольства по этому поводу: царю чрезвычайно нужны были денежные пособия от богатого монастыря. В сентябре он потребовал у монастыря 50 000 рублей в качестве займа для продолжения войны «с латинянами»[1113].

Соловки не хранили истину только для себя. Через посредство своих подворий и угодий на материке и благодаря многочисленным паломникам, которым он оказывал каждое лето гостеприимство, этот большой монастырь, расположенный на островах Белого моря, был в постоянных сношениях со скитами, деревнями и городами громадного Поморья, начиная с Кольского полуострова на западе до далекой Печоры на востоке и вплоть до торговой Вологды на юге. Повсюду он был в почете как хранитель традиций святых Зосимы и Савватия и святого митрополита Филиппа; библиотека монастыря считалась знаменитой. Со времени Илии и первых тревожных событий соловецкие монахи ходили повсюду, проповедуя старую веру в рыбацких поселках Крайнего Севера, безразлично, зависели ли они от монастыря, или нет; ходили они и в бедные Онежские приходы, и в лесные скиты, где каждое новшество отвергалось, где все, что появлялось из Москвы, принималось с недоверием, где лишения, уединение, опасности среди первобытной природы закаляли людей, придавая им гордый, независимый характер, делая их безразличными к земным благам, устремляя их помышление к конечным судьбам. То, что царская церковь впала в заблуждение и была лишена милости Божией, что необходимо было избегать ее священников, ее книг, ее таинств, что царство антихриста было близко, – все эти катастрофические сообщения волновали и заботили их в силу самих обстоятельств. Уходя на промыслы, охоту или рыбную ловлю, во время весенней распутицы или просто из-за громадных расстояний и трудности пу тешествия они были вынуждены обходиться без священника и удовлетворяться домашней службой или пением в часовне под руководством старика-наставника. Не эти ли области царь имел в виду, когда писал в 1660 году: «Ведомо нам, великому государю, учинилось: есть некие, именуются всуе православные християна, (…) без покаяния всегда пребывают, отцов духовных у себя николи не имеют (…) и многие в совершенных летех, в тридесят, и в четыредесят, и в пятьдесят и выше, а иные долготерпением Божиим и до старости дошли, а к покаянию еще не пришли (…) а когда таковые в болезнех телесне и впадут, и тогда они, боящеся Бога, хотяще, дабы их у церкве погребли, и таковых неволное покаяние при смерти вмале приятно Богу»[1114].

Здесь, в Палеостровском монастыре, на одном из островов Онежского озера, уже в то время был заключен епископ Павел, и память о нем держалась в монастыре как о первом мученике, пострадавшем за старую веру[1115].

В 1657 году монах Епифаний, после двенадцатилетнего пребывания на Соловках, решил пойти проповедовать против новшеств; он получил на это благословение своего духовника и келейника; кроме того, получил книги и все необходимое, чтобы вести странническую и отшельническую жизнь, а также медный образ Божией Матери с Младенцем Христом; потом он, прося милостыню по дороге, пошел на Суну – реку, находившуюся в 400 верстах от монастыря.