Протопоп Аввакум. Жизнь за веру

В августе 1653 года протопоп Аввакум вместе с костромским протопопом Даниилом написал челобитную царю, прося за Неронова. «О, благочестивый царю, — писали они, — откуду се привнидоша во твою державу? Учение в Росии не стало и глава от церкви отста, понеж озоба вепрь от луга и инок дивии поял и есть…» Не получив ответа, Аввакум обращается с проповедью против Никоновых новин прямо к народу. 12 августа, в день расстрижения Иоанна Неронова, читая поучение на паперти Казанского собора в присутствии патриарших «подьяконов», Аввакум «лишние слова говорил, что и не подобает говорити» (как писал в письме Иоанну Неронову от 29 сентября 1653 года священник того же собора Иоанн Данилов). Патриарший архидиакон сказал соборным священникам: «Разве вы не умеете читать поучения народу, что даете читать Аввакуму? Сами поучайте». Казанские попы приняли эти слова как руководство к действию.

13 августа, когда настало время всенощной, священник Пётр Ананьич сказал Иоанну Даниловичу: «Пойди, братец, на крылос петь, а мне в ризах действовать отдай» (то есть позволь возглавить богослужение вместо Аввакума). На это Иоанн Данилович отвечал, что он петь не может, но что «чем Аввакуму у нас начальствовать, пойди ты, Петр, псалом “Благословлю Господа” говори, и разсуждай у четца, а первую статью Евангелия толковаго чти вместо Ивана Нероновича». Когда пришло время читать «зазвонную статью», то есть первое поучение, которое обычно читал сам настоятель, Аввакум вошёл в алтарь и увидел, что это собирается делать Пётр Ананьич, без всякого с ним согласования. Учитывая особое положение Аввакума в Казанском соборе, такой поступок однозначно воспринимался не только как вопиющее нарушение церковного устава, но и как самое настоящее оскорбление. Аввакум был возмущён и сказал: «Теперь мне нет и жребия и чести». — «Как придет твоя очередь, — отвечал Иоанн Данилович, — читай хоть десять листов». Аввакум стал увещевать Иоанна Даниловича: «Забыл ты любовь батькову, в прежние его поезды и отлучения этого не бывало, вы у меня первенства не отнимали; а оно мне подобает и по приказу батькову и по чину: я протопоп». На это ему Иоанн Данилович отвечал дерзко: «Ты протопоп в Юрьевце, а не нам; мы о том не слыхали от Ивана Нероновича, что тебе быть у нас большому, а нам ни во что; а хотя бы и приказал он, и то не дело, что приказывал; да архидиакон нам говорил, зачем мы дали тебе честь поучения». Узнав, откуда «ветер дует», Аввакум стал действовать иначе. Он не пошёл на клирос во время чтения ексапсалмов, не стал читать и второго поучения по второй кафизме.

Казанские попы, видя, что перегнули палку, попытались сгладить ситуацию: «Не кручинься, вашего (то есть левого. — К. К.) крылоса будет чреда — понедельник, среда, пяток — тогда ты первую статью чти и разсуждай у всех, а у нашего крылоса Петр, а во иную неделю тебе отдадим первенство». Тем самым казанские попы хотели показать, что в отсутствие Иоанна Неронова они все равны и следует соблюдать очерёдность, поскольку в субботу, воскресенье, вторник и четверг ведущим был правый клирос, а в понедельник, среду и пятницу — левый.

Аввакум был глубоко оскорблён и вышел из церкви вместе со своим земляком, священником Семёном Трофимовичем. Они объявили народу, что у Аввакума в церкви попы отняли книгу, а самого его выгнали. Аввакум пошёл в придел Казанского собора, освящённый во имя святого чудотворца Аверкия, епископа Иерапольского. Этот придел, пристроенный в 1637 году, представлял собой как бы отдельную церковь и был посвящён редкому святому, чья память совершалась 22 октября, то есть приходилась как раз на день освобождения Москвы от поляков в 1612 году. В приделе святого Аверкия Аввакум начал служить полунощницу ещё до прихода здешнего попа Амвросия, но и отсюда он вынужден был уйти.

Поняв, что все казанские попы сговорились между собой и не дадут ему служить спокойно, Аввакум решается на беспрецедентный поступок. Облачённый в священническую епитрахиль, он продолжает служение всенощной в «сушиле» (то есть сарае для сена) во дворе расположенного неподалеку дома Иоанна Неронова. «Ибо в иную пору, — говорит он, — и конюшня лучше церкви бывает». Вслед за Аввакумом переходит из Казанского собора значительная часть его паствы; говорили, что набралось до ста человек. По сути, сушило во дворе Иоанна Неронова стало первой старообрядческой моленной — без алтаря и без «внешних оказательств» — такой же моленной, в каких на протяжении последующих трёхсот лет придётся молиться староверам, изгнанным из древних, намоленных их благочестивыми предками храмов.