Процедура: исполнение смертных приговоров в 1920-1930-х годах

Нередко на счету видных чекистов–оперативников первых лет советской власти были многие десятки и сотни исполненных приго­воров. Осенью 1921 г. начальник Секретного отдела Новоникола­евской губчека К. Я. Крумин так характеризовал работу начальника Секретно–оперативного отдела и зампреда губчека С. А. Евреинова: «Тов. Евреинов лично принимал участие и проявлял максимум энергии в раскрытии нескольких белогвардейских организаций. Сам лично расстреливал участников в количестве нескольких сотен человек. (...) Кто думает бросить тень сомнения на таких револю­ционеров, тот враг Революции». Малограмотно, но ещё более эмоционально высказался, в свою очередь, о заслугах Карла Крумина сам Сергей Евреинов: «...Отправляя на тот свет десятки сво­лочи, безусловно, его место в рядах РКП!».

Сам Крумин похвалил себя в следующих выражениях: «В ре­зультате моей упорной работы в чека расстреляна масса видных белогвардейцев. Сам лично участвовал и действительно раскрывал: во Владимире — белогвардейскую организацию „Владимирский офицерский батальон". В Омске: „Организацию полковника Орлеанова — Рощина", организацию офицеров „Самозащита", и в г. Новониколаевске: „Сибирское Учредительное Собрание", организа­цию „Союз мира" (офицерскую), организацию белоэсеровскую „Сибирско–Украинский союз фронтовиков". (...) Интересующимся моей личностью советую обратиться за справками в архивы чека [о] расстрелянных белогвардейцах и [спросить] у уцелевших в лаге­ре. Обычно белые меня не любят и считают сволочью, а это равно­сильно ордену Красного Знамени от Рабоче–крестьянского прави­тельства».

Следственные дела говорят, что в Новониколаевске в казнях весны и лета 1921 г. обычно вместо коменданта участвовал С. А. Евреинов, но иногда его подменял секретарь коллегии губче­ка И. Е. Богданов, бывший начальник Сибмилиции. Изувер Евреи­нов, перенёсший в 1920 г., работая в Омской губчека, психическое расстройство, был большим педантом: непременно указывал дату расстрела с точностью до минуты, писал чётко, расписывался лихо, с росчерком.. ,42

Место казней в провинциальных актах о расстрелах фиксирова­лось обычно приблизительно. В начале 1920–х гг. оно чаще всего не указывалось вовсе. В 1930–х гг. в зависимости от местных условий могли расстрелять в тюрьме, а потом вывезти труп для захороне­ния на кладбище. Так, 3 сентября 1933 г. два человека, осуждённых по указу от 7 августа 1932 г., были расстреляны «в расположении Барнаульского домзака». Однако очень часто хоронили прямо на месте казни где–нибудь в укромном месте. 19 октября 1932 г.

в с. Западный Сузун Лушниковского района Запсибкрая «на мест­ном кладбище в расстоянии 1–го км от села» расстреляли осуж­дённого местный райуполномоченный ОГПУ И. Л. Будкин заодно с запасным членом крайсуда Наумовым и райпрокурором А. К. Потёмкиным. Работники комендатуры полпредства ОГПУ по Запсибкраю 11 апреля 1933 г. составили акт о расстреле 84 чело­век, осуждённых по делу «заговора в сельском хозяйстве», отме­тив, что порученное дело было «исполнено в 24 часа за городом [Новосибирском]». Вот примеры за 1934 г.: «расстрелян и похоро­нен на новосибирском кладбище», «тело Данилова предано земле, г. Томск», «приговор исполнен путём расстрела в поле на Каштаке около Томска». Часто расстреливали в 1934 г. в сёлах–райцентрах Западно–Сибирского края: Мошкове, Болотном, Алтайском. В 1935 г. расстрелянных уголовников работники оперчекотдела Сиблага в г. Мариинске хоронили в «северной стороне» городско­го кладбища43.

Нередко расстреливали и в весьма дальних окрестностях горо­дов и посёлков. В актах Запсибкрайсуда за 1934 г. можно найти такие многочисленные примеры: «зарыты в окрестностях г. Ста­линская, «за городом (Ачинском — А. Г.) в полутора километрах упомянутые лица расстреляны», расстрелян «в 12 часов ночи в расстоянии от города (Ачинска — А. Г.) 3 км», «Антипина расст­реляли в 4 км за городом (Ачинском — А. Г.), «трупы их преданы земле и закопаны в 3 клм от ст. Топчиха», «труп его предан зем­ле и закопан в 4 клм от ст. Топчиха», двух человек расстреляли «на территории ст. Алейская», «погребены в могиле на степи, в рас­стоянии от г. Славгорода на 17 км», два человека расстреляны «в пяти километрах от гор. Черепаново» и «преданы земле на глу­бину двух метров» (отметим, что нормы предписывали хоронить расстрелянных именно на двухметровой глубине)44.