Процедура: исполнение смертных приговоров в 1920-1930-х годах

Практически в те же дни Миронов на совещании с начальника­ми оперативных секторов УНКВД 25 июля 1937 г. (то есть в день своей установочной речи перед всеми оперативниками управле­ния, в которой были определены задачи рядовому и начальствую­щему составу в связи с начинающимися «массовыми операциями») дал приближённым конкретные установки относительно проце­дур, связанных с грядущими экзекуциями. Опираясь на ежовское указание в знаменитом приказе № 00447 о необходимости полной конспирации массовых расстрелов, он заявил, что выполнение на­меченных операций вызовет определённые «технические» про­блемы:

«Стоит несколько вопросов техники. Если взять Томский оперсектор и ряд других секторов, то по каждому из них в среднем, примерно, надо будет привести в исполнение приговора на 1.000 человек, а по некоторым — до 2.000 чел. Чем должен быть занят начальник оперсектора, когда он приедет на место? Найти место, где будут приводиться приговора в исполнение, и место, где закапывать трупы. Если это будет в лесу, нужно, чтобы зара­нее был срезан дерн и потом этим дерном покрыть это место, с тем, чтобы всячески конспирировать место, где приведён при­говор в исполнение — потому что все эти места могут стать для контриков, для церковников местом [проявления] религиозного фанатизма. Аппарат никоим образом не должен знать ни место приведения приговоров, ни количество, над которым приведены приговора в исполнение, ничего не должен знать абсолютно — по­тому что наш собственный аппарат может стать распространите­лем этих сведений...»64.

Эти цифры говорят о том, что Миронов изначально планировал расстрелять больше объявленного для УНКВД Запсибкрая лимита в 5.000 человек, ибо оперсекторов, по каждому из которых надле­жало уничтожить от 1.000 до 2.000 жертв, быломного: Новосибир­ский, Кемеровский, Сталинский, Куйбышевский, Барнаульский, Бийский, Каменский, Ойротский, Рубцовский, Славгородский, Том­ский, Черепановский, Нарымский. Из служебной записки миронов­ского помощника И. А. Мальцева видно, что первоначально данный Москвой лимит на расстрел планировался на 10.800 человек, а за­тем был временно урезан. Несмотря на конспирацию, многие че­кисты среднего уровня были осведомлены о масштабах террора. Так, документ, найденный в сейфе начальника отдела контрразвед­ки его помощником В. Д. Качуровским, говорил о совершенно ином порядке подлежавших уничтожению — в стенограмме одного из оперативных совещаний руководства УНКВД по Новосибирской области, проведённого после начала массовых операций, речь шла о десятках тысяч будущих жертв.

Это говорит о том, что чекисты, получив первые лимиты из Москвы, быстро поняли, что предстоит уничтожить всех потенци­ально опасных из так называемых «бывших» и их «связей» — и прак­тически во всех регионах страны начали соревнование, стремясь арестовать и расстрелять как можно больше. Начальник УНКВД по Новосибирской области Г. Ф. Горбач, доложив на совещании у Ежова в январе 1 938 г. об аресте 55 тыс. человек, тут же получил благодарность от «железного наркома». Преемник Григория Гор­бача И. А. Мальцев высмеивал начальника УНКВД по Алтайскому краю С. П. Попова за то, что алтайские чекисты не могли похвас­таться такими цифрами арестованных и осуждённых «врагов», ка­кие были на счету новосибирцев65.

«Расстрельная нагрузка» на местные небольшие тюрьмы при провинциальных оперсекторах НКВД в этот период была небыва­лой. В Славгородской тюрьме 1 декабря 1937 г. расстреляно 114 человек, 2 декабря — 33 человека, 3 декабря — 74 человека, а 22 января 1938 г. — 298 человек (в том числе 288 немцев). Соб­ственно аппарат Славгородского райотдела НКВД был невелик — несколько оперативников и персонал тюрьмы. Поэтому активно привлекали милицию и фельдъегерей. Такие же масштабы казней характерны и для других небольших городов вроде Тобольска, где 14 октября 1937 г. расстреляли 217 человек. Часто расстре­лянных зарывали на территории самой тюрьмы: такие факты изве­стны для Барнаула и Бийска, Колпашева и Тобольска, Салехарда и Канска.

Если взять совсем маленький Салехард, бывший центром едва заселённого Ямало–Ненецкого округа, то из жителей округа в 1937–1938гг. расстреляли 379 человек, но большей частью в Ом­ске, Тюмени, Ханты–Мансийске и Тобольске. В самом Салехарде казни начались 5 ноября 1937 г., когда былоубито20человек; 9 де­кабря казнили девятерых. 13января 1938г. были расстреляны двое, 17 января — один, 19 января — 45, 5 апреля — 58, 12 июля — 9. Таким образом, несмотря на вечную мерзлоту, салехардские чекисты и милиционеры расстреляли и зарыли на территории тюрьмы опер­сектора почти 1 50 жертв.