Провал операции «Нарко»

И окажется прав. Не скажу, что во мне умер визажист, но в закоулках души небольшой участок от погоста пластической хирургии точно имеется. Когда рука впервые берётся за скальпель, фантазии зачастую вырисовывают грацию скольжения острого металла по коже лица – моя давнишняя мечта о косметологии. Но если дефекты носа или подбородка как-то поддаются коррекции, то где найти инструмент для реконструкции эмоций.

Примерно такие мысли возникли у меня, когда, спустя время, я вспоминала, как Зудов выбирался из-под стола. Если что и изменилось в его облике на тот момент, так это возникшая симметрично синяку ссадина под другим глазом. Видимо, ребро столешницы испытало на прочность череп дознавателя. Кость устояла перед изделием из ИКЕИ, но вот мягкие ткани проявили податливость. Зато не подвели нервы: как ни в чём не бывало, следователь выпрямился, поднял стул и, усевшись, продолжил допрос. И начал лаконично и сурово.

– Ну? – поёрзав задом, дабы убедиться, что твердь под ним вновь незыблема, спросил Зудов.

В общем, иголка патефона упала на ту же пластинку и в ту же бороздку. Я, потому что тавтология показалась пугающей, не стала опять переспрашивать «что значит «ну», а всего лишь непонимающе пожала плечами.

– Ну и почему вы устроились в эту больницу, – догадавшись, что ввёл меня в замешательство, Зудов расширил рамки вопроса до границ внятности.

– Куда взяли, туда и устроилась, – ответила я, осознав, что в реальности даже не задумывалась, по каким критериям выбирала место работы.

– А кто взял?

– Главный врач, а кто же ещё? Он решает, кого брать, а кого не брать.

– Ага! – обрадовался следователь, будто ухватился за важную нить, – значит вы не простая птица, раз именно вас он выбрал!

– В смысле? – внутреннее чутьё подсказало, что дело принимает определённый уклон.

– А в том, что любому сообществу требуются оборотистые соучастники.

– О каком сообществе вы говорите? О медицинском?

– О преступном.

Человеку, впервые попавшему в сложную ситуацию, порой трудно в ней сориентироваться. Так и я не сразу поняла о намерениях моего дознавателя; или следователя – до сих пор не знаю, какая разница. И тут мне захотелось в этом разобраться.

По логике понятий сначала дознаватель должен что-то выпытывать, а следователь уже систематизировать наработки первого. Но как можно выстроить логическую цепочку, если по какой-то причине не всё узнано? Тогда, значит, следователь вновь привлекает дознавателя, а только потом продолжает расследование. А если дознавателя не будет? Как тогда расследовать? Другого выхода, как пригласить нужного специалиста со стороны, похоже, нет. Если только самому приняться за дознание, совместив с расследованием. Особенно – мой случай – когда логика изначально отсутствует. Отсюда, дабы не ломать голову, потребуется процедура словообразования. И если Зудов, насколько было понятно, занимался и тем и другим, то на свет напрашивается новое слово – дознаслед; или следодоз. Мне больше нравится второе, так как оно конкретно отражает род деятельности сотрудника нарконадзора. Напавший на след дозы, сокращённо – следодоз!

В моём случае никаким таким следом и не пахло. Поэтому-то для дела, которое по народному определению шьют, мой следодоз, решил применить белые нитки. Вначале я об этом не догадалась, и поэтому наивно попросила прояснить, причём тут преступное сообщество.

– На зоне прояснят, – уверенно, будто ухватил создателя за прибор, ухмыльнулся Зудов, – а здесь вы мне расскажите, какова структура вашего преступного сообщества?

«Вот это попала…», – от осознания, куда всё поворачивается, у меня внутри всё похолодело.

Далее мои предположения только подтверждались. Следодоз не спеша продолжил катать снежный ком, налепляя всё новые версии. В больницах, естественно, без медсестёр почти ничего не делается, в каждом отделении есть свой заведующий, а за порядком всегда следит уборщица. Из этого вывелась логическая цепочка, согласно которой соучастниками оказывались и медсестры, помогавшие мне, и заведующий отделением, умышленно «закрывавший глаза», и даже санитарка, следившая за чистотой. Вот как, при желании, воображение следователя способно вызвать к жизни преступление, да ещё и совершённое группой лиц. В сговоре. Но это лишь шелуха; орешки дальше пошли.

– Один миллилитр равняется грамму? – закончив с одной темой, Зудов перешёл на другую и начал, естественно, с вопроса.

Этим он ввёл меня в некоторое замешательство. Мысль, прошедшая сквозь мозг без учёта извилин, на выходе, порой, способна озадачить своей простотой компетентного человека больше, чем некомпетентного. Наверно, офицер ГСНН должен разбирается в хитросплетениях соотношений веса и объёма, иначе, откуда подобные вопросы. Возможно, он плохо вникал в учёбу, когда был студентом – либо плавные овалы бедёр однокурсниц затмевали строки в учебниках, либо кульбиты на турнике давались легче химических формул. Так или иначе, только я знала химию довольно сносно.