Провалившийся в прошлое

Впрочем, он знал, как можно легко, раз и навсегда, решить проблему с солью. Уж, если нефть осталась на том же месте, что и в двадцать первом веке и ее тут было просто дофигища, то за солью он, со временем, какнибудь смотается и на Черное море, а в нем ее было черпать не вычерпать. Вряд ли в районе Абинска ледник преграждал к нему путь, так что пусть и по бездорожью, а он туда проедет. Впрочем, соль ведь имелась и гораздо ближе. Пока что ему следовало позавтракать и желательно, включив в рацион питания местные продукты, а самым желанным деликатесом для Митяя всегда была форель и, судя по всему, ее в Пшехе водилось навалом. Во всяком случае еще вчера вечером он видел, как форель носилась в реке, как очумелая. Причем форель крупная. Поэтому он достал из будки большое пластиковое корыто, разделочную доску и ведерко, в которое положил два ножа, деревянную колотушку для отбивания мяса, после чего достал из оружейного шафчика тубус с новеньким, еще не обстрелянным спиннингом, коробку с блеснами. В верховьях Цицы, где за хребтом НагойЧук находился кордон «Дальний», он собирался вволю половить форели, ее там водилось много. Собрав все, он позвал Крафта и пошел к реке. Судя по цвету воды, глубина Пшехи в каменном веке была не менее четырех, пяти метров, а ширина больше ста, да, и ландшафт окрест был всетаки повыше, чем в двадцать первом веке. Оно и ясно, ведь его еще не прибило дождями и он не скукожился от ветров и старости.

Митяй не спеша выбрал из трех дюжин блесен меппс «Комета Блэк Фьюри», пятиграммовую вращающуюся блесну черного цвета, с самым мощным тройником. Мелочь форели его не интересовала, ему хотелось поймать парочку крупных рыбин, зажарить их и немедленно слопать на пару с Крафтом. В своем японском углепластиковом спиннинге «Шимано Катана», тяжелого класса, он был уверен на все сто процентов, как и в сверхпрочной плетеной леске и мощной катушке. Такой снастью он смог бы вытащить из Пшехи даже нильского крокодила. Расположившись на берегу поудобнее, Митяй забросил блесну в реку метров на двадцать пять и принялся довольно бездумно крутить катушку, за что чуть было не поплатился. Форель клюнула с такой бешеной силищей, что он действительно подумал, будто в его «Черную Фурию» вцепился если не нильский крокодил, то точно акула. По всей видимости форель в это утро очень хотела кушать, но совершенно не желала становиться завтраком для него и Крафта. На этот счет у Митяя имелось свое собственное мнение и он принялся вытягивать рыбину из воды, а когда та повисла над быстрым течением, то даже не постеснялся ахнуть от удивления:

- Ни фига себе рыбина!

Крафт весело тявкнул в ответ и Митяй рывком выбросил форель, длиной почти в его руку, на траву. Снимая ее с крючка, он покрутил головой. На первый взгляд это была самая обычная радужная форель, поумному, Oncorhynchus mykiss, вот только ее размеры очень уж поразили его. Он не поленился сначала измерить рыбину рулеткой, вышло семьдесят шесть сантиметров, а потом, треснув форель по чайнику колотушкой раз пять, чтобы та успокоилась, взвесил ее. Рыбешка потянула на двенадцать килограммов, но он видел вчера экземпляры и побольше. Посмотрев на облизывающегося Крафта, Митяй улыбнулся и снова направился к берегу. Второй заброс оказался столь же удачным, но форель рванула на этот раз уже чуть ли не вдвое мощнее, а когда он вытащил ее из реки, то и вовсе обомлел. Эта рыбина имела в длину один метр и четырнадцать сантиметров, весила двадцать один килограмм, но ему попалась уже не радужная, а ручейная форель, Salmo trutta, что он, как выпускник биофака, определил чисто механически, почти рефлекторно, хотя добрую половину латинских терминов из определителя Карла Линнея, уже позабыл.

Золотисторыжеватая рыбина с красными пятнышками и хищно выгнутой нижней челюстью поразила Митяя еще тем, что в ее пасти намертво застрял довольно большой костяной крючок с обрывком лески, явно сплетенной из человеческих волос, причем светлорусых. В университете он изучал, в числе всего прочего, палеоботанику и палеозоологию, а вместе с ними еще и палеонтологию и потому немного представлял себе, что такое каменный век со всеми его кремневыми делами и толстомясыми мадоннами. Наморщив лоб, он принялся натужно вспоминать культуры каменного века и пришел к выводу, что этот изящный костяной рыболовный крючок длиной в четыре сантиметра, более всего походит на костяные крючки эпохи солютре, датируемой пятнадцатью, восемнадцатью тысячелетиями до рождества Христова, хотя кто его знает точно. Солютре это ведь Франция, а тут Россия, то есть Северный Кавказ. Митяй поскреб костяным крючком макушку и невольно пробормотал вполголоса:

- Ни хрена себе меня занесло в прошлое. Вот попал, так попал. Ну, и что же мне теперь тут делать, Крафт?