Провалившийся в прошлое

Александр Абердин Прогрессор каменного века - 1 Провалившийся в прошлое

Глава 1 Вот проехал по мостику, так проехал

– Митька, а может быть ну его к черту, этот твой дальний кордон? – Голос отца был такой тоскливый, что Дмитрий невольно опустил глаза и горестно вздохнул, а тот снова принялся с жаром уговаривать сына – Посуди сам, Митька, какой ты к чертям собачьим псих? Это скорее те лекари, что тебя так обозвали, психи. Эх, не видели они настоящих психов. Посмотрели бы, идиоты, на братьев-молдован из пятой бригады, вот то психи, так психи. Форменные. А ты? Ну, какой из тебя псих, Митька? Подумаешь, перестрелял из пулемёта кучу бандюков. Так то же засада была! Ты этим чёртовым ооновским долдонам жизнь спас, а их доктора тебя в психи записали.

– Батя, не начинай. – Ещё раз вздохнув, сказал Дмитрий – Да, засада, да, перестрелял не каких-то там голожопых беженцев, а самых, что ни на есть оголтелых, пиратов, ну, так что с того? Понимаешь, батя, я же по ним ещё метров с восьмисот начал садить из «Корда». Ладно бы со мной такое случилось в первый раз, но ведь у меня снова очко сыграло ещё в тот момент, когда никому и в голову не пришло, что впереди может оказаться засада. Да, и замаскировались эти черномазые в том своём буше знатно. Фиг увидишь, пока нос к носу не столкнёшься. Вот командование нашей интернациональной бригады и решило меня отправить Могадишо, в госпиталь на обследование, а я возьми и учини там бучу и снова со стрельбой. Меня, как бес в бок толкнул, перевернуть ту повозку с бананами, а под ними целый центнер пластита лежал. Бабе я башку камнем проломил, а второго пристрелил, из её пистолета, чтобы чего не вышло. Хотя и мог арестовать, ведь пульт у бабы был, а не у него. В общем перестарался я тогда. Отец печально вздохнул и зло воскликнул:

– Вот ведь суки злобные! Нет чтобы тебя к герою представить, они тебя же взяли и обвинили в этой, ну, излишней жестокости. Ну, разве не твари они после этого? Дмитрий хлопнул отца по плечу и сказал:

– Батя, хрен с ним, с геройством. Главное я жив и выбрался из этой чёртовой Африки, хотя меня и комиссовали с совершенно идиотской формулировкой. Контузию приплели, но ведь все деньги они мне выплатили. Правда, кое в чём я с этими коновалами всё же согласен. Ну, не может быть у нормального человека такого звериного чутья на опасность. Ладно бы я был каким-нибудь опытным спецназовцем, головорезом со стажем, а то ведь смех один, лейтенант-ботаник. Меня и отобрали-то в русский отряд только потому, что я по-английски и по-французски свободно разговариваю. Нет, всё же с моей головой точно что-то не так, батя, а потому я согласен с профессором Сычёвым, надо мне действительно пожить несколько лет на природе, в одиночестве. Так что извини, батя, но я всё же поеду на кордон егерем. К тому же я ведь почти зоолог, батя, и с детства мечтал работать в заповеднике, изучать животных. Егерь, конечно, это тебе не эколог, но и то хорошо. Если бы у нас не было военной кафедры, то фиг бы я армию загремел на два года, отслужил бы год и в Краснодар вернулся, и в Сомали меня никогда бы не направили, но раз так всё случилось, то и не хрена об этом горевать.

Отец и сын сидели на скамейке у подъезда панельной пятиэтажки, стоявшей на улице Коммунистической в городе Апшеронске. Дмитрий Мельников родился и вырос в этом городе и из него уехал в Краснодар, чтобы поступить в университет, на биологический факультет, на экологическое отделение. Учился он ни шатко, ни валко, в общем ровно и хотя круглым отличником не был, практически все предметы знал назубок. После окончания университета он получил весьма лестное предложение из краевой администрации, но, прежде чем стать научным сотрудником краевой экологической службы, ему пришлось отправиться на два года в армию и он попал не куда-то, а в Кантемировскую дивизию, командиром взвода. Через год командование предложило ему отправиться в командировку, в Сомали, сроком на два года. Сомалийские пираты так осточертели всему миру, что совет безопасности ООН сколотил интернациональную бригаду и направил её в Могадишо, ну, а Дмитрию такое предложение сделали по двум причинам, во-первых, он хорошо знал английский, а, во-вторых, он изучал в числе прочего и змей, которых командир русского батальона боялся почему-то, как огня.