Провалы (СИ)

Поначалу Джона здорово бесила собственная беспомощность. Он даже в туалет сам сходить не мог, и это злило его неимоверно. Свою злость он вымещал на Шерлоке, который кротко сносил все, лишь бы Джону было хорошо. Шерлок забросил расследования, ходил за покупками и готовил еду. Он перевязывал раны Джона и мыл его в ванной. От этой тотальной заботы Шерлок был в полном восторге, словно ребенок, получивший в свое личное пользование долгожданную игрушку, а Джон тихо, порой и громко, сатанел. Стало легче, когда с Джона сняли гипс. Он ожил, начал самостоятельно передвигаться по квартире, наконец-то заметил Шерлока и стал реагировать на него более адекватно. Когда они выходили погулять в ближайший парк, Джон вообще преображался. Тогда он любил весь мир и особенно Шерлока. Трудности все же сохранились уже после окончательного физического выздоровления. На спине и груди Джона остались розовые исчерканные линии шрамов, руки не слушались в полной мере, как и ноги, окрепшие не до конца, но Джона это волновало во вторую очередь. В первую он был озабочен поиском работы. Шерлок расстраивался, убеждая его подольше посидеть на больничном, но Джон — человек деятельный и социальный, ему требовалось чувствовать себя полезным обществу, и тогда Шерлок неохотно взял первое дело. Это первое дело спасло их от возможной затяжной депрессии в отношениях, вывело на следующий уровень и дало толчок к новой жизни. Джон нашел себе работу врача общей практики на неполную ставку, а все остальное время проводил с Шерлоком, с энтузиазмом участвуя в его расследованиях, на счастье Лестрейда, уже без прежних головокружительных погонь. Проблемы все еще оставались, и довольно значимые, так считал Джон. Он не мог переступить через свой страх близости. Шерлоку это далось легко, потому что проблемы не было — он мало что помнил из сцены насилия и вообще считал, что все это заслужил. С Джоном дела обстояли несколько иначе — в этом смысле он был более нормальным со своими нормальными реакциями. Он пытался разобраться с проблемой самостоятельно, но ничего не получалось. На визитах к психологу, как ни странно, настаивал Шерлок. Совместных. Они ходили долго, около полугода, прежде чем Джон расслабился в объятиях Шерлока настолько, чтобы возбудиться. Но до настоящей близости оставалась еще парочка месяцев. Когда же это наконец случилось, и Джон пережил свой первый после выздоровления оргазм, они оба плакали навзрыд, обнявшись в кровати. Только тогда Джон понял, что все это время Шерлок был на взводе, и лишь старательно, ради него, Джона, изображал безмятежность. Обретение близости стало последним камнем в выстраивании ими собственной крепости из любви и доверия. Дальше все пошло по накатанной и привело к закономерному предложению руки и сердца. На этот раз инициатива принадлежала Джону. Он опередил в этом Шерлока, рефлексирующего на тему выбора колец, на пол круга и купил скромные золотые ободки, для которых заказал внутреннюю гравировку «в один день». Джон сделал предложение во время очередного расследования, когда Шерлок только что закончил свое обличительное выступление с указанием убийцы и соучастника. Он не мог отвести от любимого восторженных глаз, и лишь усилием воли заставил себя взять Шерлока за руку и оттащить в сторонку, чтобы не на глазах у всего Ярда, а в относительно приватной обстановке, между скорой помощью и мусоркой надеть ему на палец кольцо.

— Да! — закричал Шерлок восторженно. — Конечно, я выйду за тебя, а в контракте попрошу написать только одно условие — никаких разводов. Ты согласен?

Джон рассмеялся, соглашаясь, он уже прекрасно изучил свое ревнивое чудовище, потому что и сам был такой. Невозможно было не ревновать Шерлока — он был слишком хорош для этого мира.

И теперь, когда вот-вот их пригласят на подписание акта гражданского партнерства, Джон где-то задерживается. Шерлок нервничает, надеясь, что жених не сбежал. А Майкрофт и Лестрейд о чем-то шушукаются у окна, поглядывая на него насмешливо, с едва заметным превосходством.

Джон появляется минута в минуту к началу церемонии. Черный костюм сидит на нем великолепно, всяко лучше его ужасных свитеров и джемперов, и Шерлок на мгновение зависает, начиная едва ли не слюной капать от вожделения. Джон легко читает его, быстро краснеет и смущается. Они стоят рядом, перед дородной дамой бальзаковского возраста, зачитывающей им традиционное обращение к брачующимся. Они смотрят не на нее, а только друг на друга, говорят друг другу «да» и надевают кольца. Церемония заканчивается, свидетели вручают им цветы и уезжают по делам, а Шерлок и Джон наконец-то остаются одни, в статусе мужа и… мужа. Это звучит странно, но приятно. Шерлок опять готов повторять на все лады это самое «муж», но Джон быстро затыкает его поцелуем.

— Ты не скажешь, где был? — интересуется вечность спустя Шерлок, когда они наконец-то оказываются на улице.

— Скажу дома, — улыбается Джон, — сюрприз тебе готовил.

— Тогда поехали скорее, муж, — тянет Джона к дороге Шерлок, чтобы поймать такси, — хочу тебя, хочу сюрприз, и опять хочу тебя.