Прованс от A до Z

Одинокая пепельная цапля появляется на краю нашего бассейна почти одновременно с солнцем, вероятно надеясь, что золотые рыбки еще толком не проснулись и их можно застать врасплох. Она стоит, наклонившись к бассейну, смотрит в воду и очень напоминает, если глянуть на нее из окна, близорукого старика, уронившего какой-то мелкий предмет и пытающегося разыскать потерю. Цапля не двигается, пока какая-нибудь золотая рыбка не подплывет поближе. Тогда следует молниеносное движение, клюв, почти не задев поверхность воды, хватает добычу, а иногда и выныривает ни с чем.

В отличие от совы цапля затронула в моей душе струны собственника. Того и гляди цапля начнет рассматривать бассейн как персональный суши-бар, а там с золотых рыбок перейдет на карпов, до которых я и сам охотник. Карпами, однако, делиться не пришлось, помогли собаки. Спугнуть нарушителя — их любимое занятие, и когда они убедились, что от цапли им вреда не будет, собачий лай начал вспугивать завтракающую птицу. Стоило лишь одной из собак тявкнуть, как цапля взмахивала большими крыльями и взмывала вверх, летела через поле, похожая на доисторического летающего ящера, оставаясь недосягаемой для преследователей.

Hier. Вчера

В Провансе можно обнаружить две несовпадающие, даже противоположные точки зрения на былое. Обе можно проиллюстрировать примерами с недвижимостью.

Приверженцами романтической школы выступают нестарые и небедные пары, прибывающие из крупных городов Северной Европы. Они полны восторгов по милому вчера и хотели бы сохранить свое новое приобретение, сельский домик в Провансе, аутентичным. Крохотные амбразуры окошек, низкие закопченные потолки, горбатые полы, смертельно высокие пороги — споткнувшись о такой можно и череп проломить, крутые лестницы, весьма своеобразная (выражаясь дипломатично) канализация, разболтанная черепица, попыхивающие сажей дымоходы — ах, какая прелесть! Ах, как им осточертела эта скучная стерильность городской квартиры! Сельская идиллия, а вовсе не совокупность подлежащих устранению дефектов.

К ним прибывают гости, опасливо косящиеся на соседку по спальне, летучую мышь, кряхтя, потирающие шишки, набитые о приземистую притолоку. Гости, поджав губы, стараются понять тонкости туалета и особенности кухонной плиты, которая при прежних хозяевах чудом избежала пункта сбора металлолома. Хозяева же вовсе не извиняются за причиненные гостям неудобства, а восхищаются и призывают к тому же гостей. К черту проклятую цивилизацию! Да здравствует естественная сельская жизнь!

Прежние хозяева дома-фермы, пожилая пара, прожившая в сельской глубинке Прованса всю жизнь, не нарадуются своему новому обиталищу. Продав старую развалину по неплохой цене, они купили небольшой современный домик с двойными оконными рамами, с центральным электрическим отоплением, со встроенной «американской» кухней, о которой мечтали всю жизнь. Они не тоскуют об утраченной старине, эта старина у них все еще в печенках сидит. Они еще помнят, как в детстве свирепый мистраль сдувал их с дырки пристроенного к дому туалета, помнят, как умудрялись помыться с головы до ног, обходясь одним ведром воды, помнят холодные каменные полы, свист ветра в плохо пригнанных, рассохшихся рамах, хотя хотелось бы и забыть. Идиллия? Да пошла бы она, эта идиллия!..

Наряду с этими двумя крайностями — а может, между ними? — существуют до жути утонченные сооружения, сохранившие внешний облик прежних эпох, но внутри переоборудованные по последнему слову науки жилищного комфорта, скажем, с плавательным бассейном в бывшем коровнике. Мне почему-то не кажется, что в этих экстраординарных усадьбах кто-то может жить. Они существуют для журнальных иллюстраций. В них невозможно поселиться с женами, детьми, собаками, друзьями — с существами, наделенными определенными свойствами и привычками. Стилисты да фотографы могут провести в них ночь, не оставив следа, — и только.

Меня однажды допустили в одно из такого рода гнездышек. Я сопровождал бывших хозяев, фермера и его жену. Новые хозяева демонстрировали нам бывшую овечью ферму, за немыслимые деньги превращенную в подобие манхэттенского пентхауса. Все шло более или менее гладко, пока мы не попали в помещение рядом с одной из гостиных, оборудованное под медиацентр, начиненный электроникой. Хозяева сказали, что собираются проводить здесь тихие вечера за просмотром телепередач и прослушиванием музыки. Но старуха-фермерша не обратила внимания на экспозицию сверкающей никелем электроники. Ее внимание привлекло что-то другое. Она покачала головой и сказала новым хозяевам, указывая на каменный пол: «Надо же, как здорово отполировали. Ни за что не узнать места, где дядя Бруно застрелился».

Hiver. Зима