Проверяя Сенатора

место укуса и прокладываю дорожку к ее шее. Она сжимается вокруг меня и я уже не могу

больше сдерживаться. Я погружаю член в нее как можно глубже, унося нас через край и

слышу, как она кричит. Я накрываю ее губы своими, проглатывая ее звуки наслаждения и

освобождения, пронзая ее до тех пор, пока не кончаю сам. Вместе с ней уносясь к

освобождению.

– Ты чудовище, – хрипло шепчет она, обвивая мою шею своими руками.

– По крайней мере, ты не убежала... на этот раз. Мы делаем успехи, – поставив ее на ноги,

я целую ее губы, смакуя ее сладость.

– Но мы не закончили. Мы еще не закончили!

– Неужели? – Я захватываю ее плен с двух сторон своими руками, мое сердце бешено

отбивает то, что я хочу ей сказать, что она значит для меня.

Она наклоняется и шепчет мне на ухо.

– Я имею в виду наш разговор.

– Значит, не я один это говорю. Так ведь? – Я поворачиваю лицо, и мы меньше чем в

дюйме друг от друга, когда я тону в ее кристально голубых глазах.

– Все так запутано. Не надо было ничего говорить обо мне моим бабушке с дедушкой.

Разве ты не видишь, насколько это опасно? Они узнают. Обо всем этом. Про Дом. Они

любят подобные загадки.

– Ты сама первая приняла вызов. – Я не могу позволить ей видеть, что это способ

безудержной манипуляции с моей стороны, и я опускаю руки, беря ее лицо в свои ладони.

– Я обещаю, ты не будешь в долгу перед ними. И я тоже.

– Это больше политическая ложь? Я беру всю ответственность на себя, выходя за

определенные рамки. Но они моя семья – это мое решение в том, как мне заставить их

отстать от меня.

– Ты права. – Я смотрю в ее глаза. – Нет никаких аргументов, чтобы ты заключила сделку

со своей семьей. Так же как и со мной, в моей хреновой ситуации.

Она закрывает глаза.

– Не надо меня успокаивать.

Я качаю ее, пока она не открывает свои невероятные глаза.

– Я не успокаиваю. Я не могу выйти и сказать Вице–президенту отвалить, если мы хотим

остаться незамеченными. Мы должны быть умнее в том, как нам действовать в этой игре.

Что я могу сделать, чтобы помочь тебе?

Ксавия пожимает плечами.

– Я не знаю. Это зависит от моей бабушки и дедушки. Может быть, даже от Патрика. Мы

должны будем видеть, как они реагируют, что они делают.

– Мы играем в политические шахматы, – напоминаю я ей, опуская мои руки на ее плечи, и

целуя в висок.

– К счастью, у меня есть многолетний опыт, – Она прижимается ко мне, обхватив мои

руки, в то время как ее пальчики вырисовывают крошечные круги у меня по коже. – В

нашей семье играя в игры – это сродни тому, как мы относимся друг к другу.

– У влиятельных семей всегда есть тайные намерения. Не только у твоей, – Обняв ее, я не

хочу ее отпускать. Не из–за того, что ее голос стал мрачным. В моей голове крутится план

как мне не потерять из виду игроков и что нужно сделать. Что касается ее, я разберусь с

этой мерзкой душепродажной игрой – черт возьми, я собираюсь быть сытым по горло

ублюдком, когда дело доходит до защиты этой женщины.

– Боже, я думаю, я всегда знал, что когда–нибудь наступит этот день.

Глава 8

ТАКАЯ ПРИЯТНАЯ БОЛЬ.

В воскресенье вечером я сижу в своей машине, крепко сжав челюсть. Я просто должен

перестать разрешать водить меня за нос и покончить с этим дерьмом. Почему я злюсь?

Из–за того, что у меня очередной приступ и я сижу около квартиры Ксавии и слежу за ней.

Чуть ранее, я высадил ее и был в твердой уверенности ехать на работу. Объем работы,

навалившийся с отчетами подкомитета, подлежал к выполнению вчера.

Без проблем. Я в ударе. Выдавая огромное количество отчетов, проводя анализ результатов

исследований для юридического обоснования, и вдруг, Арчер отправляет мне информацию

на семью Ксавии. Определенно, что–то происходит и на этот раз сообщение Арчера опять

чертовски загадочно. Это сообщение гласит, что мне нужно внимательно следить за

квартирой своей сабы – как будто я и так не был похож на пресмыкающегося. Клянусь, что

не собираюсь ничего предпринимать, пока не установлю связь с Арчером, за исключением

того, что он не отвечает на мои смс или звонки, когда я звоню этому засранцу.

Сейчас, четыре часа спустя, вот он я, сижу в припаркованном у ее дома автомобиле будто

сталкер и все становится еще хуже. У меня есть подозрение, что мне необходимо

выяснить, насколько заинтересованы ее бабушка с дедушкой и правда ли, что свой своему

поневоле брат. Этого дурацкое сообщение Арчера о том, что Колин не спроста ошивается

рядом с Кса, меня это все очень бесит. Свой своему – это, пиздец какая ситуация – я это

знаю. Это то, что может схватить мертвой хваткой, жестокой удушающей хваткой. Но я не

Кеннеди или Стиллман. Эти люди не производят автоматы, не заключают контракты с

убийцами, не убивают людей.

Я закопал поглубже свою чересчур «геморройную» историю так называемых связей моей

семьи с Коза Нострой. У Вице–президента нет улик, также как и у мира, из которого я

собственно и появился и, что я пережил. Находясь здесь, я так далек от того, что связано с

моей матерью, с биноклем в руках вместо прицела на винтовке. Те дни прошли. И