Провидец Энгельгардт

«Конечно, мужики хлеба не продавали. У мужика не только нет лишнего хлеба на продажу, но и для себя не хватит, а если у кого из богачей и есть излишек, так и он притулился, ждёт, что будет дальше. Хлеб продавали паны, но много ли из этих денег разошлось внутри, потрачено на хозяйство, на дело. Мужик продаст хлеба, так он деньги тут же на хозяйство потратит. А пан продаст хлеб и деньги тут же за море переведёт, потому что пан пьёт вино заморское, любит бабу заморскую, носит шелки заморские и магарыч (процент) за долги платит за море. Хлеб ушёл за море, а теперь кусать нечего. Хорошо, как своим хлебом, хоть и пушным, перебьёмся, а как совсем его не хватит и придётся его у немца в долг брать! Купить-то ведь не на что. А в Поволжье народ, слышно, с голоду пухнуть зачал».

Это письмо, девятое по счёту, Энгельгардт закончил писать 17 декабря 1880 года. Он ещё доживёт до самого страшного в России XIX века голода 1891–1892 годов, но не напишет об этом. Последнее опубликованное в «Отечественных записках» одиннадцатое письмо написано 14 декабря 1881 года. Но после убийства народовольцами в 1881 году царя Александра II правительство разгромило народнические организации, усилило контроль над всеми сторонами жизни общества, в частности, надзор цензуры (и закрыло «Отечественные записки»), и заключительное, двенадцатое письмо было написано только в 1887 году, а напечатано в «Вестнике Европы» уже после смерти автора.

Итак, и либеральная, и славянофильская печать твердила об экспорте хлеба как о якобы общегосударственном, общенародном деле. А Энгельгардт показывал, что в действительности речь идет о корыстном интересе помещиков-экспортёров, причем чаще всего доходы от продажи зерна шли на их паразитическое потребление, а вырученная на пот и кровь крестьянства валюта уплывала обратно за рубеж.

Но куда же смотрела власть, которая (как всякая власть) утверждала, что главная её забота – о благосостоянии народа, и почему она не обуздала этих паразитов-помещиков? Оказывается, сама же власть и стимулировала экспорт хлеба (не говоря уж о том, что и состояла она преимущественно из крупных помещиков). Ведь часть выручки от экспорта (хотя бы в виде вывозных пошлин) шла в казну. Кстати говоря, с отменой крепостного права с помещиков была снята обязанность заботиться о прокормлении их бывших крепостных крестьян, которая и раньше чаще всего не соблюдалась, но хотя бы формально значилась.

Так вот, при Николае I основой русской финансовой системы был серебряный рубль, и западные банкиры, стремившиеся перевести все финансовые операции в мире на золото, были бессильны подчинить своей власти Россию. Но после смерти отца Александр II, воспитанный в либеральном духе, подчинился требованию тузов мирового финансового капитала и провёл, в числе других «великих реформ», ряд мер по подготовке России к введению золотой валюты («Золотой удавки», как определял эти путы уже знакомый нам Сергей Шарапов). Ну, а для того, чтобы обеспечить беспрепятственный размен бумажных кредитных рублей на золото (в чём были особенно заинтересованы западные инвесторы и банкиры, чтобы без помех вывозить за рубеж золото, полученное в результате обмена полученной в России прибыли в рублях), надо было накопить запас этого самого благородного металла. Такая задача и была поставлена перед Вышнеградским. Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона беспристрастно рисует, как она решалась: