Провидец. Город мертвецов

С силой за что-то потянув, он опустил с потолка установку с рядом трапециевидных рычагов. Затем рванул один из них, и водородные баллоны отозвались пронзительным гулом, переходящим в визг.

— У нас перегрев! — крикнул помощник.

— Ну и пусть, — отмахнулся капитан.

Сквозь лобовое стекло, полуовалом обегавшее кабину, Настя разглядела кошмарный призрак другого дирижабля — поменьше этого, но ненамного, — на всех парах несущийся на «Руска Рому».

— Вверх уйдут, — буркнул Бартош. — Уйдут, никуда не денутся.

— Не уходят! — рявкнул Анхель. - Будь проклята эта посудина! Эти двигатели никак не...

Оборвав объяснения на полуслове, капитан саданул локтем по рубильнику толщиной с его кулак.

«Руска Рома» скакнула ввысь, будто перепуганная лань, а все ее содержимое, не исключая экипаж, качнуло назад, потом вбок и вверх; и все же полностью избежать столкновения не удалось — второй корабль налетел на них. С ужасающим скрежетом металла и стоном рвущейся материи огромные машины сцепились корпусами, но через несколько секунд дирижабль выровнялся и готов уже был ускользнуть.

— Ушли! — объявил капитан. — Мы ушли… видит кто-нибудь их? Куда они подевались?

Все глаза были прикованы к переднему стеклу, выискивая малейшие признаки врага.

— Не вижу, — проворчал Бартош. - Не могли же мы взять и потерять их!

Старший помощник, мерными порциями заглатывая воздух, предположил:

— У них же не такой крупный корабль. Может, не стоило нас таранить. Не справились с повреждениями, и всего делов.

Побелевшие как мел костяшки не давали пальцам Насти отпустить ремень, и ей пришлось вытянуть шею, чтобы глянуть в окно. Она никогда не была прилежна в молитвах, но сейчас неистово, той бессловной молитвою, просила Бога, чтобы тот дирижабль больше не вернулся.

Однако голос капитана ничуть не обнадеживал:

— Нет, нет, нет, нет!

— Где?

— Внизу?

— Да где же? Никого не вижу! — воскликнул Анхель.

И тут корабль сотряс еще один увесистый удар, послав «Руска Рому» в крен. Строп разорвало, Настя рухнула на пол, мешком прокатилась до стены и тут же обратно на середину кабины. Девица встала на четвереньки и поползла вперед, но её вдруг понесло к двери грузового отсека.

Где-то внизу выгибалась и трещала сталь, вылетали заклепки; где-то сбоку шипел и фыркал двигатель, издавая звуки, которых нормально работающим двигателям издавать не полагается.

Прямо по курсу раскинулся пейзаж, сглаженный туманом, и до Насти не сразу дошло, что наслаждаться этим зрелищем она может по одной единственной причине: дирижабль смотрел носом вниз и мчался навстречу горохово-желтой пелене, под которой могло скрываться что угодно.

— Мы сейчас разобьемся! — заверещала Настя, но её никто не услышал.

Команду всецело занимал обмен бранными репликами и даже крики пассажира не могли их отвлечь.

— Левый двигатель!

— Вышел из строя, или заело, или… не знаю! Не могу найти подушку стабилизатора!

— Да, может, на этой кретинской машине ее и нет. Тяга правая, жми пневмотормоза. О бесы, да если мы сейчас не уйдем на подъем, то уже не уйдем никогда.

— Они снова идут на нас!

— Они там что, ума лишились? Мы же отправимся к праотцам!

— Не уверен, что их это так волнует…

— Попробуй вон ту педаль… нет, другую! Вдави и не отпускай!

— Не работает!

— Мы сейчас напоремся на…

— Слишком медленно!

Настя прикрыла веки и почувствовала, как от стремительного спуска уходят в череп глазные яблоки, не справляясь с давлением.

— Я умру здесь, умру… или там, на земле… Я ведь совсем не… — сказала она себе самой, потому как никто больше не слушал. — Я ведь совсем не так хотела. Господи.

Днище гондолы заскребло по какой-то новой поверхности — на сей раз кирпичной, не металлической. По обшивке глухо застучали камни, отскакивая и осыпаясь на землю.

— Во что врезались? — спросил Анхель.

— Крыши брюхом скребем!

Дирижабль вело по беспорядочной траектории, швыряло то и дело на препятствия и острые углы, но в конце концов он начал замедлять движение… и внезапно ушел вверх — до того резко, что рот Насти вновь заполнился желчью.

Вдруг воздушный корабль рывком остановился, словно кто-то натянул собачий поводок, и Настя ничком свалилась на пол.

— Подцепили, — угрюмо произнес капитан. — Нас берут на абордаж.

Кто-то наступил девице на руку, заставив вскрикнуть, но времени на жалобы уже не оставалось. По входной двери принялся отбивать барабанную дробь немаленький и, видимо, прибывающий в сильно расстроенных чувствах господин. Настя поднялась с пола и юркнула в нишу рядом с грузовым отсеком. Там она и затаилась, пока капитан и его команда выхватывали клинки с пистолетами.

Отстегнув ремни, матросы повскакивали с мест и кинулись отстаивать дверь, но та уже едва держалась на петлях. Как бы они ни налегали на неё, как ни упирались ногами, силы — а может, усердия — у их противника было больше.