Провинциальная история

Сама-то она ушла с легкостью, благо, давно собиралась, дочери звали то ли с внуками помогать, то ли уже с правнуками — Стася до конца и не поняла. Главное, что после ухода Никитичны работать стало совсем невыносимо. Вдруг все разладилось, будто и без постороннего участия, но…

…пара нечаянных опозданий, на которые прежде закрывали глаза, обернулись выговором.

…беспорядок на рабочем месте.

…несоответствующее корпоративным нормам поведение. Хамство посетителям, которого не было, но как доказать? И в конце концов, недостача.

— Либо пишешь по своему желанию, — сказали Стасе. — Или пойдешь по статье со штрафами в придачу.

Она и написала.

И ушла.

И… и тогда, пожалуй, и поняла, что устроиться в другое место не выйдет. Город небольшой, аптек в нем немного, и везде-то места заняты. Переезжать? Но куда и зачем? Здесь у Стаси по крайней мере квартира имеется. И ученики, которых пусть немного, но на еду хватит.

Она ведь неприхотливая.

Фриланс опять же. Клиентов у нее вновь же, не сказать, чтобы много, но если постараться… а она постарается. И старалась. Получалось не сказать, чтобы совсем отлично, но… Стася и вправду была неприхотлива.

Так и жила.

День за днем, ночь за ночью, бесцельно и без особого смысла.

Матушка появилась поздней весной. Кажется, только-только зацвели тополя и город наполнили белесые клубы тополиного пуха. Он летел в окна, собирался на подоконниках, прилипал к стеклу. Он пробирался в квартиру вместе с городской пылью, но Стася отчего-то радовалась.

Как есть дура.

— Здравствуй, — сказала матушка, когда Стася открыла дверь. Пришла она без предупреждения и приглашения, и Стася сразу поняла, что вовсе не за тем, чтобы помириться.

Да и… они ведь не ссорились, если подумать.

— Здравствуй, — ответила Стася.

А Бес выгнул спину и заурчал предупреждающе.

— Запри его где-нибудь, — велела матушка, оглядываясь. — Какое убожество… ты бы хоть ремонт сделала.

Стася тоже огляделась, только сейчас замечая, что и вправду квартира ее изменилась, сделавшись будто теснее, темнее.

Неопрятней.

И вовсе не потому, что Стася не убирается, нет. Она аккуратная. И Бес порядок любит, но вот… обои выцвели, кое-где и отклеились. Мебель слегка рассохлась, как это бывает.

Половички старые.

И само это жилье тоже старое.

— Впрочем, ты всегда была бестолковой, — матушка сама прошла в комнату. Бес следовал за ней, не спуская с нее желтых внимательных глаз. Он выгнул спину и хвост поднял, распушив, но больше не урчал, смотрел с явною опаской. — И вот результат…

— Что тебе нужно?

Стася не сомневалась, что необходимость была, потому как иначе матушка в жизни бы не явилась сюда.

— Твое согласие на продажу дома.

— Какого дома? — Стася нахмурилась.

— Моей матушки, чтоб ей… — мать поморщилась и помахала перед носом платком. — Господи, зачем тебе эта зверюга? От нее воняет!

Вот это было ложью. Бес всегда отличался чистоплотностью, и теперь от возмущения фыркнул даже, а после открыл рот и издал тонкий жалобный звук.

— И орет опять же… ладно, это формальность. Бумаги я принесла, — матушка вытащила из сумочки бумаги. — От тебя нужно только подписать.

— Дом? — повторила Стася.

— Дом, дом… господи, ты еще и соображаешь туго? Пьешь? Употребляешь?

Стася замотала головой.

— Значит, просто тупая. Я говорила Коленьке, что нет смысла с тобой возиться. Надо было замуж выдать и все… но нет, он был таким же упрямым, как ты. И вот что получилось.

Ее губы нервно дернулись.

— Бабушкин дом? — Стася потянулась к бумагам и осторожно взяла их. — Мое согласие?

— Она оставила завещание, — матушка скривилась. — Будто эти развалины кому-то да нужны. Мне повезло, что их вообще согласились снять…

Завещание?

Дом?

Место, где Стася росла и была счастлива? Она вдруг вспомнила это ощущение света и тепла, бесконечного безбрежного счастья, когда наперед известно, что все-то будет хорошо, что иначе и невозможно.

Старая ива за забором.

Тонкие желтые ветки ее.

И вишни, которые вызревали темными, черными почти. Стася забиралась на дерево и, устроившись в развилке, рвала их и ела, слушая возмущенные голоса скворцов, полагавших, что вишня принадлежит им.

— Ты сдавала дом?

— А что нужно было делать? — удивилась матушка. — Его хотят купить и цену дают нормальную, но мне сказали, что без твоего согласия не обойтись…

Продать.

Он ведь небольшой. Две комнаты всего и кухонька. Печь, которую бабушка растапливала даже летом, потому что настоящий хлеб получался только в ней, а магазинный она не признавала. Скрипящие полы. И чердак, где сохли травы и колбасы, и потому пахло там волшебно.

— …я согласна уступить тебе треть суммы, это хорошее предложение, хотя очевидно, что ты…

— Нет, — Стася сжала документы. — Я не буду его продавать! Не буду и все… и тебе не позволю!

— Неблагодарная, — матушка не стала кричать, но укоризненно покачала головой. — После всего, что мы для тебя сделали? Да Коленька в гробу переворачивается, наверное…

Она всхлипнула, но плакать не стала.

— Ты… ты не имеешь права. Не имела, — Стася тряхнула головой, понимая, что еще немного и сорвется на крик, а это будет значить, что она, Стася, проиграла.

Надо успокоиться.