Провинциальная история

— Иди… такие тоже миру нужны.

Такие?

Это…

…протяжный крик человека, который пытался дотянуться до здоровенной твари, донесся и сюда.

— Это прежде-то мертвое от живого отделено было, но после мешалось, сплеталось воедино. Вы, маги, с силою управляетесь всякою, особых различий не делая. В себя берете, а после уж, переродивши, сделавши годною, и пользуетесь. Ведьмы вот, напротив, внешнюю силу имают. Но только живую.

— А ведьмаки мертвую?

— Именно так.

— И я теперь… — Ежи сглотнул. — Я больше не маг?

Святогор развел руками.

— Почему я? Ты… ты уйти не мог?

Он склонил голову, признавая, что именно в этом дело.

— Мне рассказывала… раньше… крыши разбирали… над мельниками и кузнецами, чтобы ушли… и еще над знахарями, а то и вовсе жгли дома.

— Люди боятся, — Святогор провел по короткой своей бороденке. — Мельники, кузнецы… нет, там редко кто ведьмачит. Мельник с живым зерном дело имеет, и сила его, коль случается, тоже живая. Иначе от такой муки многие беды случились бы. Кузнец и вовсе подле огня живет. Знахари… тут по-всякому.

Это невозможно!

Ненаучно, в конце-то концов! Давным-давно, еще Аполокистом Узварским, великим ученым из Царьграда, было доказано, что суть любой энергии — сердце мира, которое эту самую энергию по жилам мировым гоняет, подобно тому, как сердце живого существа наполняет кровью сосуды.

И…

— Про науку меня не спрашивай, — Святогор махнул рукой. — Только скажу тебе так, что на всякого мудреца своя простота найдется. Я вышел из той ложбины, не понимая, что обрел. Потом… учился. Как оно получалось. Бродил по миру. То тут, то там… выпало как-то встретить и подобного мне, но старого. Древнего даже. Тогда-то и понял, сколь опасен мой дар.

…тот человек, пытался драться, да только разве способен выстоять он против созданий, которых обычным-то клинком не возьмешь?

Он кричал.

И крик затих. А стая…

…иных вещей Ежи видеть не желал.

— Мой наставник жил на свете не одну сотню лет…

— И такое возможно?

— Все возможно. Смотря, какой ценой… и жил он на мельнице, правда, старой. Муку туда не возили давно, да и местные знали, что вовсе не стоит лишний раз приближаться. Умел он… многое умел. Учеников опять же брал. Покупал. Искал парня с искрою да к родителям наведывался, обещал… в иных сказках и правда имеется.

— Он их…

— Тот, кто отмечен силой смерти, сумеет свою отвести… перевести. Было бы на кого.

— А ты…

— Я учился. Я был бы хорошей жертвой, глядишь, не на один год хватило бы, да только, сам понимаешь, я жертвой становиться не желал. И одним ведьмаком стало меньше.

Вожак, державшийся в стороне, вскинул голову и завыл.

— Тоже мается… помоги ему.

— Как?!

— Подумай. Ты ж ученый, — это прозвучало насмешкой, впрочем, вскоре Святогор посерьезнел. — Мне уж недолго осталось. К счастью, вышел мой срок. Дождался.

— Но почему я?!

— А кто?

— Твой… этот вот… правнук. Его, к слову, сожрали.

— И поделом. Дрянная кровь… говорил я старшенькому, что глядеть надобно, кого в жены берешь. А нет, уперся, что, мол, красива… красива и вправду была, да подловата. Стравила моих сыновей промеж собой, чтоб наследство делить не пришлось.

Святогор тяжко вздохнул.

— Я семьею поздно обзавелся, когда уж понял, что вот-вот срок подойдет, а уйти, силу не отдавши, мне не дозволено. Понадеялся грешным делом, что из детей выберу кого, такого, чтоб достойный… и выбрал. Младшенький мой диво разумным был. Толковым. Я его учил… учить учил, да не заметил… это все она, змея… подговорила… любовь… бойся любви. Страшная это вещь на самом-то деле. Брат на брата пойдет, сын на отца руку поднимет. Да и сам в землю ляжет, лишь бы угодить ей, той, которая одному обещалась, другому улыбалась, а третьему дурное нашептала. И ко мне приходила, мол, жена моя покойная, и не дело это мужчине одному, что лишь слово мое и от прочих откажется. Погнал я её, еще невесту, тогда. Жаль, не проклял, как хотелось. Пожалел дуру… даже пообещал, что не трону ни её, ни её детей, коль будут. Вот она моих не пожалела.

— Ваш сын…

— Убить меня не убил, сил не хватило, а вот на острове запер. Все думал, что я, отчаявшись, силу свою накопленную ему отдам. Сам-то он тоже недолго прожил. Меняться стал… наша сила такого дурного свойства, что все ищет в человеке слабину, давит, а обнаруживши, травит ядом душу. Потому-то и нельзя ведьмаку на свете белом задерживаться. Сотню лет разменял и уходи, пока сам в чудовище не превратился… его-то она и отравила, поднесла чашу с белень-корнем. Откуда только узнала?

Он искренне удивился.

— Потом вновь пришла. Говорила… многое говорила, что ведьминого она роду, что силу мою сама принять способна, а если не она, то кто-то из детей, которых она родит. Что мне-то деваться некуда…

— Вы умирали?

— Умер. И остался жить. Такое вот… сила держит, уйти не позволяя. Как и слово данное… так уж и вышло, — Святогор поднялся и поклонился. — Ты уж прости, маг, что оно так получилось, да только и вправду устал я… год за годом, день за днем, ни живым, ни мертвым. А тут… если кто и случался, то гнилой.

— Но…