Провинциальная история

Название всплыло в голове, и Стася сорвала один цветок. Не пахнет… вот багульник, заросли которого начались у опушки, тот пах, тяжело, едко, грозясь перспективой головной боли.

Чихнула Лилечка.

Почесала нос лапой Фиалка.

— Уже недолго осталось, — поспешил успокоить Ежи. Он шел впереди, посадивши на шею Лилечку, а та, одной рукой вцепившись в кудри — за кудри Стася испытывала некоторое волнение — другой придерживала Фиалку. На руках Ежи нес Беса, а вот Стасе Зверь достался.

И не отпускала мысль, что коты вновь обнаглели.

Ведь добрались-то они до острова сами, и топь не помехой была, и во мхи не проваливались, а теперь вот играют в беспомощных.

— Я знаю правду про вас, — сказала Стася тихо, но Зверь и ухом не повел, сделавши вид, что животина он обыкновенная и человеческую речь не разумеет.

А на опушке их ждали.

Люди.

Незнакомые люди в кольчугах да при оружии. Стасе даже подумалось, не стоит ли повернуть обратно, на острове отсидеться. Но маг поднял руку. И тот, который со шрамом, тоже руку поднял. А потом приложил к груди и поклонился.

Низко.

— Доброго утра, госпожа ведьма, — сказал он, слегка растягивая гласные, отчего казалось, что он не говорит — поет.

— Доброго, — Стася поплотнее запахнула кафтан, который вдруг показался слишком коротким. И небось, всем-то видны что ноги её, что сеть, а уж остальное додумают.

— Доброго, — согласился Ежи, отпуская Беса, который на пришельцев поглядывал с подозрением.

Зверь сам вывернулся, стек на землю, как это только коты делать умеют. И подошел к гостям бочком, неспешно. Остановившись в шаге, он вздыбил шерсть, выгнул спину и уши к голове прижал.

— Урррм! — взвыл Зверь.

— Мра, — ответил Бес, явно успокаивая. — Мру.

А человек с мечом отступил.

— Норвуд, — сказал он, вновь руку к груди приложив. — Мне подумалось, что вам, возможно, помощь пригодится…

— Пригодится, — не стал отказываться Ежи и Лилечку тоже снял, которая вот чужаков нисколько не испугалась, но глядела с удивлением.

И даже с восторгом.

Впрочем, дети на то и дети, чтобы легко восторгаться, в том числе подозрительными типами.

— Возможно… это, конечно, дело не мое, но… утро несколько прохладное, — сказал тот, который стоял за спиной Норвуда. И плащ протянул.

Норвуду.

А тот Ежи.

И уже Ежи отдал Стасе, соблюдая какой-то донельзя странный церемониал.

— Спасибо, — сказала Стася вполне искренне, набросив плащ поверх кафтана. Пусть не очень удобно, зато до земли. — А то и вправду… несколько прохладно.

Норвуд был… пожалуй, хорош.

Брутален.

И вообще суров, как полагается викингу. Шрам на лице его нисколько не портил. Кожа смуглая. Волос, как у всех местных, светлый, выгоревший почти до бела. И заплетен в косы. Кольчуга сияет, меч… такой Стасе и не поднять.

В общем, взгляд не отвести.

Лилечка и не отвела. И бочком, бочком, аккурат, что Зверь недавно, подобралась. А Норвуд присел и протянул ей что-то.

— Твое? — спросил он.

Стася только и увидела, что в руке его что-то поблескивает.

— Маменькино! — уверенно ответила Лилечка.

Браслет.

Широкий, с ладонь. Толстый. Золотой наверняка и каменьями усыпан густо.

— Стало быть, надо маменьке отдать…

— Вы его убили? — поинтересовалась Лилечка, примеряя браслет, который для руки её оказался слишком уж велик и все норовил соскользнуть, даже когда Лилечка его на плечо подняла.

А вот Норвуд от вопроса несколько смутился. И оглянулся на прочих.

— Кого? — уточнил он.

— Того, который меня украл и убить хотел. Злой человек…

— Его волки задрали, — ответил тот, который Стасе плащ отдал и улыбнулся этак, широко, что видны стали белые, на редкость красивые зубы.

Разве что клыки великоваты.

— У нас тут волков не водится, — Лилечка оперлась на широкую ладонь Норвуда.

— Это… чужие волки, — он сказал это серьезно. — Случайно тут оказались… но они уже ушли.

— Да и детей волки не трогают.

— Точно…

Странный разговор.

И люди тоже странные, но опасности от них нет. Бес и тот прислушиваться перестал, сел себе, выкусывает из шерсти то ли мусор, то ли мелкие иглы, в нее забившиеся.

— Тогда хорошо, — Лилечка браслет опять поправила, но он все равно соскользнул, чем огорчил донельзя. — Маменьке отнести надо. Ей папенька его подарил, когда сватался. А ты мне подаришь?

— Я? — вот теперь… он не удивился.

Не так удивился, как должен бы удивиться человек, услышав от ребенка очевидную нелепость.

— Ты, — Лилечка вернула ему браслет и посмотрела прямо в глаза. — Ты меня спас, тебе и жениться.

Кажется, жениться Норвуд готов не был.

— Потом, — смилостивилась Лилечка, — когда я подрасту…

Кто-то закашлялся.

А Норвуд…

Встал вдруг и поклонился.

— Буду счастлив, — сказал он совершенно серьезно, так, что Стася поняла: он и вправду женится. Дождется, когда Лилечка подрастет, и женится.

Безумие какое-то…

Глава 50 О сути ведьмаковской