Провинциальная история

[1] На самом деле высказывание принадлежит горячо любимой мною Фаине Раневской

Глава 29 Где любовь не спасает, а добро спешит совершить подвиг

Глава 29 Где любовь не спасает, а добро спешит совершить подвиг

 

…учёные установили, что седалищный нерв очень тонко чувствует приближающиеся приключения…

 

«Научный вестник Китеж-града», статья об обретении людьми так называемого шестого чувства.

 

Евдоким Афанасьевич глядел в окно презадумчиво, после сказал:

— Позови их.

— Как? — Стася подула на ладонь, которая пусть и перестала болеть, но была все еще красна. А потому идея позвать искры, что бились о стекло диковинными мотыльками, не казалась ей хоть сколько было удачной.

Да и как?

Цып-цып-цып?

— Ты ведьма, думай, — отмахнулся Евдоким Афанасьевич, верно, и сам не знал. В этом Стася убедилась, когда он, смутившись слегка, добавил. — У вас, ведьм, все иначе… наша магия порядок любит. Структуру. Она правильная. Выверенная.

Стася решилась коснуться стекла, осторожно, кончиками пальцев, погладила прохладную его поверхность. И искры замерли, будто прислушиваясь.

Позвать…

…помнится, когда-то давно, в студенческие ещё времена, случилось ей увлечься йогой. Точнее не ей даже, тогда йогой вдруг увлеклась Стасина соседка по общежитию, вот и её приобщила.

Попыталась.

Йога из Стаси не вышло. Слишком все казалось… сложным?

Замудреным.

А собственное тело — деревянным и неприспособленным для этих вот странных упражнений.

— Ты просто ленишься, — упрекнула соседка, у которой даже что-то там получалось. — Это происходит от внутренней твоей несобранности.

И еще что-то про энергию добавила.

Асаны. Праны.

И умение чувствовать себя.

Стася на всякий случай согласилась, это было проще, чем спорить и доказывать что-то, и даже попыталась медитировать в поисках этой самой энергии. Только опять ничего не вышло.

Теперь же…

…она попробует.

Позже.

— Что произошло дальше?

— Дальше… ничего-то особенного. Сперва глупый этот человек, который не понял даже, что сделал не так, пытался стребовать с меня Ладушку. Я пытался объяснить ему, что ничего-то у него не выйдет, что, даже если я вдруг соглашусь, то… ведьму не удержать против её воли. А он все твердил, что любит, будто это что-то да значило.

— А не значило?

— На одной любви далеко не уедешь. Он её любил, верно, вот только этой самой любви не хватило еще и на уважение. На то, чтобы принять её волю, её выбор. На то, чтобы позволить ей остаться собой…

…тогда, лежа на ковре посреди комнаты, рядом с тихо сопящей соседкой, Стася думала больше не об энергиях, но о том, что выглядит на редкость нелепо.

И пусть никто-то не мог их видеть, они и дверь-то заперли, чтобы точно никто не мог видеть, но эта мысль мешала. Не только она.

В голову лезли всякие глупости.

И энергия внутренняя не находилась.

— Он уехал. Честно говоря, я понадеялся, что он хоть что-то да понял… может, будь он простым человеком, так и получилось бы. Пожили бы каждый своим домом, подумали бы, глядишь, после и сумели бы если бы не старое вернуть, то новое построить.

— А он?

…соседка же и вовсе уснула. Сперва тихо сопела, потом и похрапывать стала. Тогда-то Стася и решила окончательно, что йога — это не для неё.

Она закрыла глаза зачем-то, не для того, конечно, чтобы внутреннюю энергию ощутить, но просто закрыла. Или даже они сами закрылись.

Вот так.

А стекло холодное. Ледяное. Будто и не лето, но зима узорами подернула. Только и они неоднородные, то холоднее, то теплее… детская игра… дед прячет подарки на день рождения, и Стася ищет. Они всегда так делали, ведь интереснее же, чем просто получать.

Теплее…

— Он решил, что если я не слушаю его, то против государя не пойду. И не только… пришло письмо, что Ковен магов требует вернуть Ладушку мужу, в противном случае грозится исключить меня.

— И…

— Исключили, — Евдоким Афанасьевич махнул рукой. — Даже запрет выдвинули, чтоб я не смел силу свою применять… идиоты.

И Стася согласилась, что как есть идиоты.

Запрещать-то они запретили, но… кто следить за исполнением запрета станет?

— Я им так и ответил. Затем и ведьмы подоспели, тоже грозиться стали, что силу Стасе закроют.

Сила рядом.

Вот она.

За тонким ледочком, и уже не пугает, не кажется огненною, но напротив, эти искры-искорки — что капли солнечного света, оброненные, забытые, заблудившиеся. И не будет дурного, если Стася их соберет.

Они погаснут, да, но это не смерть.

Не совсем.

Искры не живы. Они… просто ждут.

Кого?

Её.

— Пришлось напомнить им о собственном их уставе, где ясно писано, что силу ведьме закрыть можно только в случае, когда признано будет, что силой этой она вред людям причиняет, причем неоднократно. А еще про вольности наши, родовые, словом государевым положенные, без которых мой прадед точно не пошел бы под Рёрикову руку…

…и надо лишь найти изъян в ледяном узоре. У Стаси ведь однажды вышло, выйдет и во второй раз. Главное глаз не открывать, а вот так, с закрытыми, пальчиками водить.

Выше.

Ниже.

И вбок, и по завитушкам, перебирая их, одну за другою.