Провинциальная история

У нее, Стаси, никогда-то особого выбора не было. И не потому, что не оставляли, наверное, если бы она тогда сказала, что хочет стать юристом или там бухгалтером, ей бы позволили.

Или остаться после учебы в Екатеринбурге.

Или…

Но в том и беда, что она не хотела.

Не знала, чего хочет.

А если бы знала? Наверняка знала? Хватило бы сил настоять на своем?

— Он разозлился?

— Скорее опечалился. А потом… потом стал говорить, что сделал это во благо, что слишком любит её, что не готов остаться один, и потому пытался защитить.

— Обокрав?

— Он сказал, что идеи спорны и он просто вынес их на всеобщее обсуждение. Что отзывы, полученные на ту статейку, нехороши, а если бы были хороши, он бы показал их Ладушке. Порадовал бы её…

— Имя ведь его стояло?

— Верно, — Евдоким Афанасьевич склонил голову. — Лада… спрашивала его, как будет, если она вернется. И… поняла, что по-прежнему. Да, Егорьев готов был обещать все, но… он бы нашел способ не сдержать слова. Убедил бы себя, что вновь же действует ей во благо, что…

…точно знает, как сделать её счастливой. А для этого можно и поступиться малостью. Сперва одной, потом другой, потом… потом, глядишь, и поступаться будет нечем.

А счастье?

Счастье — вот оно. Не нравится? Не его вина. Он ведь старался.

Искры прожгли стекло и ударились в ладонь, прошли под кожу.

— Ай, — Стася замотала рукой.

— Сила тебя признала, — кивнул Евдоким Афанасьевич с преважным видом. — Ты бы собрала её, глядишь, и сама прибавилась бы…

В чем именно Стася прибавилась бы, уточнять не стал.

— Когда Ладушка отказала, он разозлился. Потребовал, чтобы она исполнила долг и о клятве напомнил, перед богами. И она ему тоже… далее случилась обыкновенная ссора, верно, какие во многих семьях происходят. Он отбыл к себе, а Ладушка заперлась в своих покоях и не выходила несколько дней.

Что-то подсказывало Стасе, что на том дело не закончилось.

Глава 28 Повествующая о том, как надлежит вызывать ведьму и что из этого выходит

Глава 28 Повествующая о том, как надлежит вызывать ведьму и что из этого выходит

 

Есть такие люди, к которым просто хочется подойти и поинтересоваться, сложно ли без мозгов жить.[1]

 

…приватное мнение одной ведьмы о потенциальном женихе, который искренне полагал, что точно знает, что нужно женщине для счастья.

 

Выбравшись за город, Басенька едва не повернула назад. И повернула бы, когда б не Маланька, которая сопела прегромко, но шла вперед с видом пререшительнейшим.

Признаваться Маланьке в том, что ей страшно, Баська постеснялась.

И мысленно себя укорила: идти-то недалече. До развилки. А уж там надобно насыпать круг соляной, воткнуть три вороньих пера и громко сказать:

— Явись, ведьма!

Главное, решительно.

Соли Баська на кухне прихватила цельный мешочек, а вот с перьями долго маялась, потому как одна нянюшка говорила, что перья всенепременно вороньими быть должны, а другая, что петушиные тоже сойдут, главное, чтоб черные, как ведьмина душа.

Баська какие-то нашла.

Авось, да и хватит.

В конце-то концов, какая ведьме разница? Хорошо было бы, конечно, еще самого петуха прихватить, чтоб в жертву принесть, но сама мысль о том пугала. Да и как его тащить? У батюшки-то на подворье петухи огроменные, мало овец меньше, на таком и ездить можно.

Еще клюнет.

Или шпорой ударит.

Да и… поди-ка объясни, на кой Маланьке чужой петух понадобился? Пришлось перьями обходиться.

Темнело.

Как-то вот скоро так темнело. Солнышко, будто с колышка сорвавшись, на котором днем висело, покатилось в лесную чащобу. Да и тучи небо заволокли, затянули.

— Жуть, — тихо сказала Маланька, когда они добрались-таки до лесу. И Басенька согласилась, что жуть жуткая. Вот домой бы сейчас, лечь на лавку, на перинку, кликнуть девок, чтобы подали кисельку горячего или там сбитню, а к нему пряничков, булок свежих или вот даже марципанов, папенькою привезенных Басеньку побаловать.

Правда, вредная сродственница марципаны прятала, приговаривая, что в приданое пойдут.

Ага… пойдут.

Как же.

Небось, это не сукно, которое в сундуках год пролежать способное без вреда-то. Мыши враз сожрут. Или сама сродственница, а после на мышей свалит. И поди-ка потом выясни, кто их ел. Главное, что не сама Баська.

Марципанов стало жаль.

Себя тоже.

— Дальше не пойдем, — сказала Басечка, на подругу покосившись. Та разглядывала лес с видом презадумчивым, никак тоже не против была бы повернуть.

И…

Если ведьма не отзовется, глядишь, можно и повернуть будет, так, чтоб без стыда. Правда, в тереме уже хватились, но… можно ведь соврать.

Сказать, что на ярмароку хотели сбегать.

Подивиться.

Вона, свеи, сказывали, ладью свою поставили, а у них завсегда-то товар диковинный, невиданный. И батюшке еще поплакаться. Он, конечно, осерчает, грозиться станет, но после, слезу увидевши, отойдет всенепременно и даже, может, сам к купцам свейским сведет, чтоб Басенька поглядела, чего уж ей там хочется.

Так оно и будет!

И Басенька решительно сказала:

— Дальше не пойдем.