Провинциальная история

Появление Леды произвело в нем почти такую же перемену, как в то время, когда в его жизнь вошла Диманка. В чем именно это выражалось, он не мог сказать, в одном не было сомнения — она не выходит у него из головы. Вместе с тем в нем зрела страсть, она ему казалась новой, небывалой, очищенной той же чуткостью, какую он когда-то проявлял к Диманке.

Караджов продолжал всматриваться в себя, то уверенный, то сомневающийся. Действительно ли все это так или вся разгадка в том, что Леда появилась в очень необычное для него время — когда он в подавленном настроении и взвешивает пережитое? А может, все дело в ней самой, может, тут играет роль ее ненавязчивая женская опытность, подчеркнутое достоинство, ее гордость, исподволь подогреваемая смирением? Может, сказывается его возраст, критический для мужчины, когда на одном полюсе — предчувствие подступающей старости, а на другом — пусть редкие, но все еще мощные толчки крови?

Ему вспомнилась история с букетами, его робкое ухаживание и довольно беспомощные попытки откровенничать — сейчас все это показалось ему каким-то мальчишеством. Даже в юные годы он не был так наивен! У него голова шла крутом: он и не верил в нее, и не мог устоять перед ее привлекательностью. Леда была молода, красива, умна — так, по крайней мере, ему показалось в самом начале. Но в ее молодости скрывалась некая заторможенность, в красоте — холодность, а в уме — преждевременная усталость. Вообще она как будто страдает анемией, и это гасит его страсть. Действительно ли он влюблен или только силится? И откуда эта робость?

По глазам было видно, что у стоящего в зеркале Караджова не находится точных ответов.

13

С тех пор как Евлогия заняла новый пост, она заметно изменилась. Стала более сосредоточенной, молчаливой, особенно на совещаниях. Эти перемены бросались в глаза всем, но люди толковали их по-разному. Одни считали, что она загордилась, особенно после недавнего повышения ее отца, другие видели в этом признак карьеризма, третьи полагали, что она просто хочет придать себе больше весу. Были и такие — к примеру, отдельные руководители учреждений, — которые, свалив все это в одну кучу, затаили к ней неприязнь, хотя внешне оказывали новой начальнице подчеркнутое внимание.

Евлогия видела, как меняются настроения сослуживцев: одни чересчур усердствовали перед ней, другие проявляли глухое недовольство. Но ее это не тревожило, напротив, придавало бодрости, толкало на дерзкие шаги. По существу, в ее руках оказалась та лакмусовая бумажка, которая позволяла ей в самом начале новой деятельности проверить деловые качества людей, лучше узнать их, решить, на кого можно опереться, а от кого отмежеваться, — словом, составить о каждом работнике свое собственное представление.

Вскоре после назначения она отправилась в Софию, чтобы познакомиться со службами главного управления, со справочниками и программами, связаться с институтами и лабораториями. С откровенностью, граничащей с наивностью, она сообщала, что приехала собрать необходимую ей информацию, поэтому коллеги не должны пугаться ее вопросов и записной книжки. «Пока что я покупаю, — шутила она. — Потом буду продавать, может быть, и вам…»

По возвращении Евлогия докладывала своему начальству: «Раз гора не ждет к Магомету, пришлось Магомету самому побегать. Извините, но другого выхода у меня не было — не могла же я сесть вот так и целыми днями расспрашивать вас об элементарных вещах. Мне надо скорее стать в упряжку, чтобы разгрузить вас».

Она знала, что ей не поверят, но нет худа без добра: управление нуждалось в основательном проветривании. Евлогия была исполнена решимости широко распахнуть не только окна, но и дверь. Хотя и сама могла вылететь из нее первой.

Несмотря на то что началась зима, Евлогия запрягла своего «трабанта» и по старой привычке снова стала объезжать села и встречаться с самыми разными людьми — от руководителей хозяйств до никому не известных сельчан, которые, как она говорила, «сами по себе».

К каждой такой поездке Евлогия тщательно готовилась, пользуясь не только служебными бумагами, но и своими старыми записными книжками, незаменимыми в ее теперешнем положении. Ей было особенно приятно от того, что на большую часть прежних знакомых, исключая, может быть, кое-кого из низовых руководителей, не оказали влияния перемены в ее и отцовом служебном положении. Как и в прошлом году, ее звали в гости, щедро угощали и делились своими бедами. Евлогия старательно все записывала, не давая каких-либо обещаний.