Провинциальная «контрреволюция»

Белое правительство чувствовало себя неуютно на старом советском фундаменте местных самоуправлений. Поэтому уже осенью 1918 г. оно занялось организацией земских перевыборов, в результате которых в волостях и уездах должны были появиться всесословные демократически избранные органы власти, избавленные от бывших членов большевизированных советов. Стараясь представить образец справедливых и открытых выборов, белое руководство уделяло много внимания этой кампании. Утвержденные северным правительством временные правила о выборах повторяли демократические положения 1917 г. и основывались на праве всеобщего, прямого, равного и тайного голосования. Единственным изменением было то, что права голоса теперь лишались военнослужащие, чтобы не допустить политизации армии[704]. В уезды и волости направлялись инструкторы, объяснявшие населению процедуру и значение выборов и распространявшие листовки и предвыборную литературу.

Кампания по земским перевыборам растянулась с октября 1918 г. до весны 1919 г. и охватила все уезды губернии, за исключением волостей, отрезанных красным фронтом. Хотя выборы в земства проходили всего во второй раз после учреждения земств в губернии в 1917 г., на избирательные участки явились больше половины избирателей. Явка была достаточно высокой, несмотря на то что часть населения не смогла проголосовать из-за распутицы, перевозки военных грузов или промыслового сезона. Число участвовавших в голосовании колебалось от 67 % в тыловом Архангельском уезде до 45 % в прифронтовом Холмогорском уезде[705].

Как свидетельствуют отчеты о выборах, интерес населения к кампании менялся в зависимости от того, какую роль играли выборные органы в деревне. Так, в тех селах и волостях, где наиболее важные вопросы по-прежнему решал крестьянский сход, выборы в волостные земства порой приходилось проводить по нескольку раз, так как намеченные кандидаты отказывались, не желая служить по три года без всякого жалованья. Бывали случаи, как, например, в Часовенской волости Архангельского уезда, что в итоге в земствах оказывались те, «кто побогаче и кто не нес повинностей – не был в солдатах, не служил старшиной или десятским», или те, кого провели «по злобе», лишь бы самим не служить[706]. Но ситуация резко менялась, когда с новым земством связывалось разрешение важных конфликтов на селе или когда от числа голосовавших зависело, пройдут ли представители того или иного села в волостное или уездное собрание. Тогда нередко голосовали более 90 % избирателей. Таким образом, даже если крестьяне не всегда признавали значение земств, все же в органах волостного и уездного самоуправления они предпочитали видеть собственных местных представителей и делали все, чтобы обеспечить их избрание.

В целом Северное правительство могло быть довольно успехом перевыборной кампании. К весне 1919 г. на большей части территории области уже действовали переизбранные земства. Однако, несмотря на все усилия, земские органы не отличались значительно от прежних советов. Даже попытка внедрить на селе демократическую процедуру выборов имела лишь ограниченный успех. Так, наряду со всеобщим, прямым, равным и тайным голосованием, на котором настаивало правительство, низовые выборы в губернии, как и в 1917 г., нередко проводились традиционным способом – на общем собрании простым поднятием рук[707]. Жители губернии также не стремились удалять из выборных органов сотрудников большевиков и представителей радикальных левых партий. Как правило, они вообще не обращали внимания на партийность. Сводки об уездных и волостных выборах регулярно отмечали, что партийного «деления на местах не существует» и что выборы, как и раньше, проходили по персональному принципу[708].

Как и в предшествовавшие месяцы революции, население, как правило, выдвигало в органы самоуправления грамотных крестьян, местных уроженцев, пользовавшихся авторитетом на селе. В частности, как отмечал правительственный комиссар Онежского уезда, в земские кандидаты намечались «люди грамотные, деятельные, хозяйственные»[709]. Избранные представители не были маргиналами и в имущественном отношении. Например, по данным выборов в Холмогорском уезде, «большинство гласных являются средними по зажиточности; однако есть в составе гласных люди богатые, а также и бедняки»[710]. Нередко в органы самоуправления избирались те же местные представители, которые уже в 1917 г. успели поработать в земствах, а в первой половине 1918 г. состояли в советах. Губернские земские делегаты открыто признавали, что в волостных земствах оказались многие члены прежних советов, но при этом разводили руками: «…других способных людей не было – все наперечет»[711].