Провинциальная «контрреволюция»

Прошлое эсера-боевика и кооператора с Лихачем разделял тридцатичетырехлетний глава Отдела финансов Григорий Алексеевич Мартюшин. Крестьянин из Казанской губернии, член партии эсеров и участник боевых дружин, он также пережил аресты и ссылку, но затем, выучившись на экономиста в Гейдельбергском университете, стал работать в Московском народном банке. В годы мировой войны Мартюшин занялся кооперативной работой и выступил соучредителем Центрального товарищества льноводов, в котором сотрудничал другой будущий член Верховного управления – С.С. Маслов. После падения монархии Мартюшин, как Маслов и Дедусенко, был организатором Всероссийского съезда крестьянских депутатов. А с приходом к власти большевиков и разгоном Учредительного собрания, депутатом которого от Казанской губернии он являлся, Мартюшин присоединился к другим эсерам-учредиловцам, летом 1918 г. конспиративно выехавшим на Север[292].

Члены Верховного управления, большинство которых объединяли революционное прошлое, совместная работа в кооперации и Советах крестьянских депутатов и решительное отрицание большевизма, также зарекомендовали себя как последовательные оборонцы в мировой войне. Так, Чайковский и Дедусенко работали во Всероссийском союзе городов, занимаясь продовольственной помощью Северному фронту. Зубов служил в Вологодском губернском комитете по снабжению армии. Лихач, отправившись на фронт в 1916 г., по некоторым данным, как солдат-доброволец[293], боевыми отличиями заслужил производство в прапорщики. В 1917 г. он как член войсковых комитетов пытался поднять боевой дух армии, а в марте 1918 г. в качестве делегата IV Всероссийского съезда советов настолько резко протестовал против заключения Брестского мира, что даже был лишен слова и изгнан с трибуны за нападки на Ленина и «оскорбление Советской власти»[294]. В свою очередь, Гуковский речами и пером последовательно доказывал, что «защита своего отечества есть нечто… подразумевающееся само собой», что «социалистическое учение есть все-таки учение… государственное» и поэтому точка зрения, позволяющая «часть государства отдать иностранному вторжению… по недоразумению считает себя социалистической»[295].

Антибольшевизм, патриотизм и представления о необходимости оборонять российское государство от внутренних «предателей» и внешних врагов члены Верховного управления сделали лейтмотивом деятельности правительства. Свое первое обращение к гражданам Архангельска и губернии 2 августа 1918 г. они начали с нападок на большевиков «за предательство России в Бресте», а первыми двумя пунктами правительственной программы выставили воссоздание «единой всероссийской государственной власти» и оборону Северной области и страны «от дерзких посягательств на территорию ее и национальную независимость населения со стороны Германии… и других неприятельских стран»[296].

Одновременно с борьбой за воссоединение страны, которая должна была вестись совместно с другими антибольшевистскими правительствами, организованными по инициативе Союза возрождения, Верховное управление декларировало необходимость возвратить послефевральские демократические институты и исполнить социальные обещания революции. Так, министры заявили о восстановлении демократических прав и свобод и «органов истинного народовластия: Учредительного собрания, земств и городских дум», а также назвали в ряду своих главных целей обеспечение «прав трудящихся на землю», охрану «интересов труда» и, касаясь наиболее острой местной проблемы, устранение голода среди населения[297].

Уже в первые недели существования Северной области в Архангельской губернии были восстановлены местные самоуправления, а затем начались перевыборы земств и городских дум, причем власти попытались сделать их максимально демократичными, всячески поддерживая принцип всеобщего, прямого, равного и тайного голосования. Не заставили себя ждать и социальные инициативы правительства. Так, правительство одобрило основные положения революционного рабочего законодательства, в частности восьмичасовой рабочий день и широкое социальное страхование. Также во многом по настоянию самого Чайковского началась подготовка серии радикальных законов о землепользовании, в духе эсеровской земельной программы[298]. Иными словами, Верховное управление, провозгласив себя политическим наследником Всероссийского временного правительства, пыталось повернуть часы назад, к Февралю 1917 г., и продолжить его политику, выступая под знаменем борьбы с внешним врагом, демократических и социальных преобразований.