Провинциальная Мадонна

Лиля ловко суетилась на кухне, красиво изгибалась тонким телом. Казалось, не двигалась, а танцевала под какую-то тайную мелодию, только ей слышимую. Еще и говорила при этом непрерывно, будто боялась даже на минуту остановиться. Лицо по-прежнему было приветливым, но появился какой-то дополнительный штришок, едва уловимый, — некий вежливый холодок пополам с осторожной задумчивостью. Короткий взгляд, улыбка, глаза вниз… И снова излишняя суетливость, широко распахнутые глаза, улыбка… А может, просто показалось от неловкости.

— А я, Надь, тоже сирота, между прочим. И тоже с восемнадцати лет…

Вот, опять будто укор послышался в быстрых словах. Вроде того — тоже сирота, но никому не навязываюсь. Опустила голову, принялась осторожно помешивать ложкой в чашке с чаем. И рука дрожит…

— Тебе ведь уже есть восемнадцать, Надь?

— Да, недавно исполнилось. В октябре.

— Слу-у-ушай… Чего-то я не подумала. Как мы в магазин-то пойдем, тебе же надеть нечего!

— Почему… Мне в поселке пальто отдали, сапоги зимние. Правда, у них подметка отваливается, но ведь приклеить можно!

— Ну, знаешь, видела я вчера это пальто. Наверное, какой-то тетке его бабушка до революции из Одессы привезла. Вот же люди… Отдадут то, что самим давно не надо, а потом еще на сердобольность претендуют. А ну-ка, встань, я на тебя посмотрю! Ну встань, встань!

Надя послушно встала, одернула короткий халатик. Лиля отступила на шаг, оглядела ее критически:

— В общем, да… Мы с тобой практически одного размера… А нога у тебя — тридцать восьмой?

— Тридцать седьмой… А что?

— Ну, это не страшно. У меня сапожки такие модные есть, «дутыши» называются. Там и не видно будет, что они великоваты. Пойдем!

— Куда, Лиль?

— Одевать тебя будем, куда! Прогуляемся по моему платяному ппсафу!

— Ой, мне неудобно.

— Неудобно на потолке спать, Надюш, одеяло спадает! Чего ты все — неудобно да неудобно! В твоем положении сейчас все удобно! Пошли!

По-хозяйски подтолкнув девушку в спину, Лиля привела ее в спальню, распахнула дверки платяного шкафа, встала над его внутренностями, уперев руки в бока.

— Так, что тут у нас есть… О! Вот комбез джинсовый, как раз тебе подойдет! Вот еще юбка-ламбада, кофточка с люрексом… А тут что, в коробке… О, это туфли на шпильке, между прочим, импортные, очень сейчас модные! Правда, они из клеенки… Ты как, носишь туфли на шпильках?

— Нет. Я как-то не умею в них ходить.

— Ничего, не проблема, научим! Меряй пока комбез, я посмотрю!

Надя натянула на себя джинсовый комбинезон, поправила лямки на плечах, глянула на себя в зеркало:

— Лиль, он детский какой-то…

— Да ты что! Это же последний писк моды! В вашей деревне что, до сих пор в сарафанах с коромыслами ходят?

— У нас не деревня, а поселок при фабрике.

— Ой, да один хрен… Но школа-то у вас есть? Молодые девчонки что, за модой не следят?

— Почему, следят. На дискотеку в лосинах ходят, в рубашках с широкими такими ремнями.

— Ну, рубаха с ремнем да лосины — это уже вчерашний день. Я вот туфли на шпильках тоже, кстати, к лосинам покупала. Круто было — сил нет! Но я теперь дама солидная, предпринимательша, мне уже так легкомысленно нельзя одеваться. Ой, смотри, что нашла! Бархатный ободок в волосы! Примерь, тебе хорошо будет. Я потом тебе челочку выстригу, начесывать правильно научу, лаком покрывать…

— Ага. У нас в классе все девчонки с такими челками ходили.

— А ты почему не ходила?

— Не знаю… — пожала Надя плечами. — Мама с Наташкой говорили, что я блаженная, все книжки читаю…

— Наверное, училась хорошо, да?

— Ага. Могла бы на золотую медаль вытянуть, если бы… Ну, в общем…

Она осеклась, глянула на Лилю испуганно.

— Если бы не залетела, да? Ну, что ж ты так неосторожно… Я помню, в свои семнадцать залетела, чуть с ума со страху не сошла! Так на аборт бежала — только ветер в ушах свистел. Правда, мне его тогда неудачно сделали, к практикантам попала. С тех пор больше не могу забеременеть. Да и не очень хочется, если честно. И некогда. Если только ради Сережи. Но у него теперь, слава богу, Мишенька есть! Вернее, у нас есть.

Надя поежилась от этого «слава богу». Чего ж она бога-то благодарит за то обстоятельство, по которому у Сережи сын оказался… При этом ее мама и сестра погибли…

Лиля, не видя замешательства девушки, продолжала выбрасывать на широкое спальное ложе новые тряпочки:

— Вот, джинсовая куртка-варенка, с юбкой-ламбадой носить можно! Меряй, тебе подойдет! Кофта-ангорка с плечиками, ее лучше с брюками… Погоди, где-то у меня модный рюкзачок-кошелка из кожзаменителя был!

— Лиль, ну что вы… И так уже всего много!

— Слушай, а чего ты мне «выкаешь»? — с улыбкой обернулась от шкафа Лиля. — Я что, такая старая, да?

— Нет, что вы… Ой… То есть… Что ты, совсем не старая! Наоборот.

— О! А вот это то, что я искала… Смотри, пуховик, незаменимая вещь, никакого пальто зимой не надо! И цвет веселенький такой… Зелененький…

Про цвет мало было сказать — зелененький и веселенький. Он был такой ядовито-кислотный, что у Нади в глазах зарябило.