Провинциальное прованское преступление

— Да, версия, конечно, интересная, — покачал головой Аристарх Бенедиктович.

— Я не права?

— Вообще-то я так глубоко не копал, — признался адвокат.

— Как? — для меня всё было очевидным. В основе практически всех преступлений лежит алчность, жажда наживы. Еще убивают из мести или ревности, но это не наш случай. — Хорошо, тогда почему отпустили Алину? Разве не потому, что есть другой подозреваемый, вернее, подозреваемая?

— Блинову отпустили на основании того, что Ольга Матье и ее мать убиты идентичным способом.

— Да ладно! Одну ударили по голове, а другую отравили. В чем сходство?

Меркурьев ничего мне не ответил, потому что из-за двери выглянул Террье, приглашая зайти.

— Я с вами, — категорично заявила я.

Когда мы вошли, Эмма сидела на диване и слезно рыдала. Рядом с ней находился психолог. Вряд ли он пытался ее успокоить, скорее, стремился привести в чувство, чтобы услышать что-нибудь вразумительное.

У окна стояла Ярослава и ничегошеньки не понимала. Степа и Алина из спальни наблюдали за происходящим, боясь подойти ближе, дабы их не прогнали.

Я, стараясь не привлекать к себе внимания, бочком переместилась к Степе, чтобы та переводила мне и Алине.

— Что здесь произошло без меня? — спросила я шепотом у подруг.

— Эмма забилась в истерике, когда ей предложили замахнуться на Ярославу, — поведала Степа. — Начала выкрикивать, что она никого не убивала, принесла хозяйке чай, а той стало плохо. С ее слов Ольга пошатнулась. Когда падала, задела статуэтку, которая и свалилась бедняжке на голову. Нелепая случайность. А убежала, потому что испугалась. Бред какой-то! Потом решила вернуться, чтобы в случае надобности вызвать скорую. Но Ольга уже была мертва, а рядом с ней находилась Алина.

— И она решила ввести всех в заблуждение, всё списав на Алину?

— Да.

Эмма немного успокоилась, и с ней возобновили беседу.

— Мадам Дюпон, вот ордер на обыск. Мы можем обыскать весь дом, но, может, вы сами отдадите препарат, которым были отравлены мадам Ольга и ее мать? — предложил полицейский.

— Какой препарат?! — Эмма попыталась изобразить на лице одновременно и недоуменнее, и возмущение.

— Лекарство, которым лечат повышенную возбудимость. Передозировка этого препарата может вызвать паралич и привести к смерти, что собственно и случилось с мадам Ириной. У Ольги до паралича дело не дошло, но ее потеря равновесия — прямое следствие приема препарата.

— Что вы такое говорите! У меня есть в комнате лекарства, но я их покупаю для сына. Он у меня не совсем здоров. Зачем я буду отдавать кому-то лекарство, если оно стоит больших денег? — стала оправдываться Эмма, при этом отводя глаза в сторону и сотрясаясь мелкой дрожью.

Нервы у нее были ни к черту. Я поймала себя на мысли, что Эмма не врала, когда говорила, что Ольга случайно сбила статуэтку. С такими нервами и с такой комплекцией не полезешь на женщину, которая и выше, и сильнее. А вот подсыпать отраву в чай — легко.

Слабину Эммы почувствовали и полицейские.

— Мадам, у нас на руках результаты экспертизы. В ваших интересах во всем сознаться.

— О! — Эмма возвела к потолку руки, — мадам Ирина была такая капризная, ко всему придиралась, особенно тогда, когда в доме не было мадам Ольги. Она постоянно тыкала меня носом. Она считала, что в отсутствие дочери является полновластной хозяйкой.

— А вы считали, что это не так, — я сделала из спальни шаг вперед. — Степа, переводи. Скажите, Эмма, ваш ребенок рожден от господина Матье? Следовательно, является прямым наследником?

Полицейские удивленно на меня посмотрели. Я перевела взгляд на Степу, мол, что же ты молчишь? Степа вздохнула и стала переводить. Взгляды присутствующих вновь сконцентрировались на Эмме.

— Да, — сглотнула слюну Эмма, — у меня есть сын, и он родственник господина Матье, но не сын, а … племянник.

— А разве у господина Матье есть родные сестры или братья? — спросила Степа.