Проводник по невыдуманному Зазеркалью. Мастер О́ЭМНИ: Приближение к подлинной реальности

Достаточно всего один раз соприкоснуться взглядом с Песчаным Цветком — и глубинный потенциал упорного раскрывается (мгновенно и полнокровно). Только — есть условие: это должно произойти неожиданно, случайно; нуждающийся в раскрытии не должен ничего знать ни о самом Цветке, ни о его силе.

— Может быть, тебе это пригодится…

Я рассмеялся:

— Мне же теперь известно о Цветке! Как я смогу им воспользоваться?

— А тебе и не нужно, ты обойдёшься и без него. Но, возможно, это понадобится кому-то из тобой опекаемых.

— Каких ещё опекаемых??

— Ну, это что-то вроде учеников…

— Миша, у меня нет учеников! И — ну их! с собой бы разобраться!

— Ну их… Появятся! И довольно скоро…Ишь, расхихикался… Запомни: следующий год цветения Цветка — двухтысячный.

— Ты сегодня озверевший какой-то. То пророчишь мне духовные катаклизмы, то — учеников… Ещё чаю принести?

— Давай.

Я сбегал за чаем. Пока чай грелся — заглянул на сцену; всё оставалось по-прежнему: бегающий режиссёр, скучающие полусонные актёры, панки в уголке… (не было только того, кто ковырял шпагой кулису, но зато в самой кулисе имела место дыра…).

Вернулся.

Черноярцев рассматривал мятый обрывок прошлогоднего календаря с репродукцией картины Бубнова «Утро на Куликовом поле».

— Вот чего я не знаю, — вздохнув, сказал он, — так это с какого ляда им вздумалось устроить побоище именно на Куликовом поле…

— Кому — «им»…?

Я поставил бокалы с чаем на асфальт и подсел к Мише.

— Историкам… Это ж надо: побоище — на Куликовом поле! Да там отродясь никто не воевал! Это священное поле; там никто не осмелился бы не то что массовую резню устроить, а и простую драку до первой крови!

— Расскажи, — попросил я.

— Да что рассказывать… Старое место, очень старое. Ещё лет триста-четыреста назад помнили об этом, теперь — забыли… Когда-то Куликово поле было почитаемо всеми окрестными народами, ещё до того, как к здешним местам прибились люди с северных островов (Миша имел в виду Арктику). Здесь собирались мудрейшие и сильнейшие люди, здесь проводились мистерии в каждое равноденствие и солнцестояние…Кстати: под Куликовым Полем — глубоко под землёй — до сих пор сохранились галереи и залы для Лунных мистерий. Да…

— Сходим?

— Можно и сходить… Только — зачем?

— А преобразующее начало? Оно же должно было сохраниться!.. или — фрагменты…

— Ты об этом… Ладно, сходим. Чем бы дитя ни тешилось…

— Ты это брось! Знаешь, как туда попасть?*

— Знаю. Но имей в виду: эти самые фрагменты есть и на поверхности. Вовсе не обязательно тревожить змей и чёрный народец.

— О чёрном народце я слышал… Познакомь!

Миша расхохотался:

— Маэстро, ты неугомонен! Я тебе что — экскурсовод?

— Миша, не вредничай.

— Да ты можешь сам — и сходить, и познакомиться, и пятое, и десятое… Поменьше всякой ерундой занимайся, навроде этого замшелого театрального заведения, и — всё что угодно! Я подскажу, как, а дальше ты сам.

— Ладно… Но чем тебе так театральная студия не угодила? Ну — не Камерный… не МХАТ… но люди получают свою порцию удовольствия, тусуются в экзотическом ракурсе.

— А искусство?

— Да, здесь его нет… Но при чём тут «гадюшник»?

— ГЬлубчик, ты присмотрись повнимательнее! Конечно, по большей части сюда приходят люди, которым скучно жить. Но — хоть и редко — приходят и такие, кто ищет здесь ИСКУССТВО, в ком затрепетало, позвало! И что?.. Вместо стартовой площадки для взлёта они попадают в яму ароматной полубогемной клоаки… и — гибнут. Ладно, кто-то почувствует опасность — уйдёт, а кто-то — погибнет. Таких людей, как здешний руководитель, надо изолировать и лечить. Он — махровый вампир (правда, сам себя таковым вряд ли осознаёт). Понимаешь?

— Ну, я-то здесь по своим делам. Скоро закончу — уйду.

— Ты-то по своим, а они? Те два молодых человека, которых мы встретили у выхода…

— ?

— Волосатенькие такие, худенькие…

— А! Валера и Игорь.

— Так вот: они уже с печатью. С печатью, если не физической, то уж (а это страшно!) духовной смерти. И не они одни. Нет, маэстро, это гиблое местечко…Пойдём, кстати, отсюда; отнеси кружки и пойдём.

Черноярцев повёл меня через частные дома к пустырю (я ещё не знал тогда, что этот пустырь — Долина Тёплых Туманов). Он повел меня берегом реки…

Мы шли, никуда не спеша, разговаривая обо всём, что попадалось на глаза: об ивах, облаках, пустых консервных банках, жучках… Шли себе и шли… Шли, пока не уткнулись в небольшой пригорок с возвышающимися над ним двумя молодыми липами с переплётшимися ветвями. Черноярцев остановился.

— Ты свободен сегодня ночью?

— Да… Да, конечно.

— Приходи сюда. К трём часам.

— Именно к трём?

— Именно.

— Хорошо.

— Тогда — до ночи. Сейчас мне нужно идти.

— Ладно. Пока.

Я повернулся и ушёл.

По дороге — то и дело — лезли в голову мысли о театральной студии. Мне там было не то что бы уютно, но — без явного дискомфорта. Были среди студийцев и люди, к которым ощущалась искренняя симпатия…Да, это была, скорее, пародия на искусство, но — не унылая, без надрыва. А может быть, всё проще: я слишком увлёкся своими расчётами и маленькими экспериментами…? не заметил? Или — Черноярцев сгустил краски?..