Провокатор

Минин дёрнулся сначала, но сдержался, голову приподнял, прислушался. Он и глаз не сомкнул всю ночь, не раздеваясь; в гимнастёрке, перетянутой портупеей, при кобуре, в галифе и сапогах — так и пролежал на нераскрытой кровати, закинув руки за голову. Всё думал.

Из угла с сундука доносился храп Жмотова.

— Прохор! — позвал тихо Минин.

Тот не шелохнулся.

— Прохор! Пришли, похоже! — громче крикнул Минин, не вставая.

— А! Что? — вскочил тот, озираясь по сторонам, взбалмошно водя ручищами, постанывая и почёсываясь. — Ну и лежбище ты мне подсудобил, Степаныч! Медведю и тому не заснуть.

— Я слышал, как ты бодрствовал.

— Что случилось-то?

— Стучат.

— А?

— Пришли, говорю. Только не понимаю я что-то. Если тебя менять, то уж больно поздно. Вчерась так их и не дождались. А вот если за мной явились, то тогда в самый раз. Обычно мы тоже таким макаром их брали.

— Кого их, Степаныч?

— Известно. Шпионов. Смерш другими не занимался. Тёпленьких, пока спят.

— Опять ты за своё, Степаныч… Вчера все уши прожужжал.

— Иди. Открывай. А то волноваться начнут.

— Да нет там никого, — глянул в окошко Жмотов. — Причудилось тебе.

— Они у дверей уже. Беги, чтобы не выломали.

Жмотов, стуча сапогами, задевая углы, пошёл, ругаясь под нос. Загремел вёдрами в прихожке, видно, налетел спросонья, хлопнул за собой малой дверью. Стало тише. Минин кошкой спрыгнул с кровати, выхватил пистолет из кобуры и сунул под ремень за спину, скрутил в скатку одеяло и приложил его к подушке, накрыв простынёй. Оценил своё изделие, оглядев, развернулся и стремительно рванулся в угол к сундуку, где Жмотов ночевал. Проделано всё это было легко и умело, темнота скрыла его упругое тело.

За дверью последний раз громыхнуло, и послышались голоса. Разговаривали двое, недолго. Гость, а за ним Жмотов, подталкивая друг друга, неловко втиснулись в комнату, осторожно открыв дверь. Гость с вытянутой рукой сделал шаг к кровати, присмотрелся, щёлкнул предохранителем пистолета.

— Артём Степанович, — позвал.

— Да я тебе говорю, не спит он, — поддавливал сзади Жмотов, возмущаясь. — Только что разговаривали.

— Капитан Минин! — крикнул тот, уже вполне узнаваемый с пистолетом, и откинул простыню с кровати. — А тут нет никого!

— Стоять, как стоишь! — толкнул стволом пистолета в спину Квасницкого Минин, внезапно выскочив из своего угла. — И ты не дёргайся, Прохор. А то не посмотрю, что дружки-товарищи, обоих на тот свет отправлю.

В одно мгновение он выхватил оружие из рук онемевшего лейтенанта, подтолкнул его лицом к стене и заорал на Жмотова.

— И ты, Прохор, давай свою пушку! Неча баловаться! А то с перепугу пальбу откроете. Народ разбулгачите. Давай, давай!

И сам, изловчившись, вытащил пистолет из кобуры Жмотова, пока тот с поднятыми вверх руками таращил на него глазища.

— Теперь сюда двигайся, к стеночке носом. К дружку своему, — Минин подтолкнул и второго лейтенанта к той же стене, подальше от окошек. — Тут вам удобнее будет рядышком. В окно сдуру не сиганёте. И мне спокойнее.

— Вы что себе позволяете, капитан Минин? — наконец заговорил пришедший в себя Квасницкий. — Вам отвечать придётся за свои выкрутасы!

— Отвечу! — буркнул тот, освобождая пистолеты от обойм и аккуратно пряча их себе в карман.

— Степаныч! С утра да такие шуточки!.. Не проспался, что ли? — обиженно забасил Жмотов.

— Я не проспался? Я, дорогие ребятки, всю ночь грезил, ни минутки не прикорнул. Всё голову ломал, чем я перед вами провинился.

— Нам самим знать не велено, — озирался на оперуполномоченного Квасницкий. — Мы сами люди маленькие.

— Вы люди маленькие, я — букашка, а кто же всем вертит? Тестёк твой несостоявшийся, Игорёк? Лев Исаевич? Не может простить мне полковник Ахапкин, что ослушался я его? Что, как Савелий Подымайко, слово ему против сказал? Что за мальчишек бестолковых заступился?.. А тех ни за что ни про что в контру превращают. Вместо настоящих-то врагов!.. Или пересажали всех настоящих? За мелюзгу принялись!

Квасницкий подавленно молчал.

— Что? Совесть появилась?

— Я случайно здесь…

— Давай, давай. Я привык. Вешайте мне лапшу на уши.

— Я за Львом Исаевичем послан был. А его дома не оказалось.

— Ну и что? Толкуй, толкуй, раз заикнулся. Не боись. Меня, если придётся, об этом всё равно спрашивать не станут. Я так чую, меня сразу к стенке — и в расход.

— Ахапкин сбежал, — обречённо поник головой Квасницкий.

— Вот те раз! Час от часа не легче! — Минин опустился на табуретку, Жмотов затряс приятеля, схватив в охапку:

— Ты чего плетёшь! Как сбежал? Игорёк?

— Наталья дала понять, что отец тайком укатил в Сталинград. С жалобой на проверяющих.

— Да что же такое творится! — схватился в отчаянии за голову Жмотов и присел прямо на пол, ноги его не держали.

— А вас утром заберут, — зыркнул Квасницкий на Минина.

— А сейчас не утро?

— Они меня ждут с Ахапкиным. Вот, к Прохору заглянул, думал предупредить.

— Считай, предупредил.

— А мне Наталье не верится, — продолжал Квасницкий, которого будто прорвало. — Слукавил ей отец. Ахапкину в Сталинграде делать нечего. Его там враз закроют по их команде, лишь добраться успеет. Он в Москву рванул. Наверх задумал прорваться.