Proxy bellum

— Что случилось?

— На латвийской границе стрельба.

— Стычка?

— В том-то и дело, что нет. С заставы доложили, что на той стороне идет бой. Подняли автожир. Сказали, что кто-то в советской форме атакует латвийскую заставу. Я ни о каких подобных вылазках не знаю.

Фрунзе замолчал на несколько секунд, обдумывая ситуацию. С той стороны собеседник не спешил прерывать эти размышления, прекрасно понимая, насколько странной выглядит подобная ситуацию. Наконец, после затянувшегося молчания, генсек произнес:

— Заставе атаковать неизвестных. Цель — помощь заставе Латвии и захватить языка. Лучше языков.

— Михаил Васильевич, вы уверены?

— Да. Уверен. Если будет возможность — подчистите свое участие. В идеале тихо подойти. Взять несколько ряженых. И так же тихо отойти.

— Ряженых?

— Ты полагаешься, что это кто-то иной? Очевидная же провокация. И нам нужно взять за яйца тех, кто ее затеял. В общем — действуй.

С чем и положил трубку.

Несколько секунд ожидания.

И он снова ее снял. Вызвал секретаря. И произнес:

— Соедини меня с Игнатьевым. Да. Хорошо. Жду.

Генеральный секретарь нервно прошелся по комнате. Остановился, потирая переносицу. Потом потер лицо. Подошел к столу. Отпил теплый, свежий, ароматный чай. Терпкий. Черный. Без сахара.

Поглядел на трубку.

И взял ее в руки.

Это был любимая трубка Иосифа Виссарионовича. И он ее хранил.

— Не сработались… — тихо, почти шепотом произнес Фрунзе. — Он не был врагом Сталина. Он не считал его врагом Союза. В чем-то ошибающимся, скудно образованным и излишне увлекающимся — да. Но не более. И вполне искренне хотел войти с ним в тандем. Но… увы… Иосиф не мог работать в таком режиме. Любой человек, дышащий ему в затылок, занимая вторую позицию для него был врагом. И пропасть между ним, и подчиненными в его представлении, являлась залогом надежности и стабильности власти. Фрунзе же получался слишком ярким. А таких не любят…

Вот и не сработались.

Хотя определенное чувство вины вынудило Михаила Васильевича усыновить младших детей Сталина и опекать старшего. Да вот эту трубку держал. На память.

Не так он себе представлял «друга всех физкультурников». Не так.

Хотя вполне отдавал себе отчет, что в той кровавой каше, каковой была плеяда вооруженных переворотов 1917 года разной степени успешности, и последующая Гражданская война, иных людей бы и не выкристаллизовалось. Сталин, как и многие иные был продуктом своей эпохи. И попытка его идеализировать чуть было не стоило Фрунзе жизни. Причем неоднократно…

Зазвонил телефон.

— Фрунзе. Слушаю.

— Игнатьев. Вы меня искали Михаил Васильевич?

— Да. Сейчас на латвийской границе ряженные в советскую форму атаковали латвийский пограничный пост. Потрудитесь вызвать посла Латвии и вручить ему ноту протеста. И потребуйте объяснений, дабы он прояснил, чем был вызван этот маскарад.

— Кхм…

— Удивлены?

— Еще как. Вы уверены, что нужно именно так действовать?

— Да. Сейчас пограничники попробуют взять языков для допроса. И мы сможем точно узнать, кто там ряжеными переоделся. Но это не особо и важно. В общем, вызывай посла и начисти ему харю. Образно. Ну и не забудь разослать письма по остальным посольствам, разъясняя инцидент.

— Ох… даже не знаю…

— Зато я знаю. Действуй. Судя по всему, они пытаются начать войну. И строить бедного родственника нам не с руки. Или вы хотите, чтобы бремя белого человека, продолжало лежат тяжелым грузом у нас на загривке?

— Михаил Васильевич, мне кажется вы несколько превратно трактуете «бремя белого человека». Обычно под этим выражением подразумевают долю несения цивилизации диким народам.

— И что, англичане ее кому-то принесли? Грабят и убивают. Только выдумали красивых повод для того, чтобы их никто не воспринимал обычными разбойниками, каковыми они и являются по сути. А их бремя — это крест, который на своем горбу тащит все остальное человечество. В том числе и белые варвары, такие как мы с вами.

— Я понимаю, но…

— Что, но? Хотите, чтобы Россия вновь испытала то, что с ней случилось в 1917 году?

— Нет.

— Тогда идите и набейте морду послу. Ведите себя так, словно он — нашкодивший щенок, обоссавший ваши любимые тапки. Поняли?

— Понял.

— Действуйте.

Вечером того же дня в Лондоне…

— Да что он себе позволяет?! — с порога воскликнул холеный мужчина лет шестидесяти.

— А вы не привыкли к тому, что этот варвар постоянно устраивает сцены? — фыркнул упитанный мужчина в возрасте с пышными усами.

— Как к этому можно привыкнуть? Как?! Эти варвары совсем от рук отбились! Творят черт знает, что! Им пора преподать урок и хорошенько их выпороть!

— А вы не боитесь, что этот варвар по своему обыкновению нас нашей же розгой и отлупит? — хохотнул упитанный мужчина средних лет с чисто выбритым лицом, которое, несмотря на это, все равно выглядело помятым. — Как мне кажется Фрунзе ясно дал понять, что контролирует ситуацию и что он — отнюдь не эта бесхребетная амеба — Николай.

— У него всего один корпус о двух дивизиях! Он хорош, но он всего один. Мы разнесем его в пух и прах! Ему просто не хватит людей! Кроме того, мы — не поляки. Да и уроки польской кампании выучили.

— У него есть еще шесть корпусов.