Проза о неблизких путешествиях, совершенных автором за годы долгой гастрольной жизни

Так вот я, человек весьма уже охлажденного возраста, недавно испытал это забытое счастье, да притом по совершенно мизерной причине. Мы с женой летели в Симферополь на какой-то ежегодный съезд (слет, конференцию?) библиотекарей, куда меня позвали почитать при случае стишки. Летели мы через Москву. В московском аэропорту, сдав уже чемоданы (там, естественно, хранилась у меня бутылка виски), проходили мы контроль по досмотру вещей, которые ручная кладь. Туда неосторожно положил я еще одну литровую бутыль – на целую неделю ехали, не бегать же по магазинам в городе Судак. К тому же я и в самолете собирался чуточку хлебнуть, чтобы не думать о несовершенстве нынешних летающих конструкций. И вдруг девушка, сидевшая у проверочного экрана, сказала, что в дорожной сумке у меня бутылка, а это запрещено.

– Она же запечатана, – взмолился я, – я только что ее купил!

– Или бросайте ее в ту вон мусорную корзину, или вернитесь и сдайте ее в багаж, – холодно объяснила мне эта юная садистка.

– Может быть, я попрошу начальницу вашей смены?

– Это, – сказала долговязая девица, стоявшая сбоку, – запрещено, вы что, не слышали? В корзину или возвращайтесь.

Очередь за мной уже издавала какие-то неприязненные звуки. Я обреченно и понуро полез в сумку и обнаружил там еще одну, пластмассовую бутылку с водой. Чуть руку задержав – девицы обратились к конвейеру, где полз уже очередной багаж, – и что-то возмущенно бормоча, я выбросил бутылку с водой.

– Теперь идите, – холодно сказала главная девица.

И я пошел.

Что со мной было! Клокотало что-то радостное, распирало меня счастье несусветное, хотелось петь, подпрыгивать и что-нибудь выкрикивать – выше я все это перечислил. Только в самолете я слегка остыл и чуть отпил из чудом упасенного сосуда. А как же я был горд собой! И все из-за такой вот мелочи. «Нет, загадочные мы натуры», – подумал я и отхлебнул еще немного.

Сны доктора Файвишевского

Владимир Абрамович Файвишевский, доктор медицинских наук, очень талантливый психотерапевт, умер совсем недавно в возрасте вполне почтенном – восемьдесят шесть лет. Из них более пятидесяти лет мы с ним дружили.

Нет-нет, я вовсе не высокий некролог собрался написать, а просто его жена Наташа доверила мне рукопись, что не попала в интернет (где много гуляет его качественных стихов и воспоминательной прозы). Рукопись называется – «Мои сны». Я знать не знал о ее существовании, хотя сны свои Володя часто рассказывал на дружеских пьянках, и я весьма завидовал ему, так это было содержательно и интересно.

Вот он, например, вдруг оказывался в Ясной Поляне – у него какие-то вопросы были к зеркалу русской революции. Лев Николаевич его приветливо встречает и ведет в большую комнату, где за столом сидит человек десять с симпатичными, но бледными и явно растерянными лицами. А на штанах у них – следы крови, у нескольких торчат из ширинок края марли, тоже со следами крови.

– Это беззаветные борцы за справедливость, – объясняет ему Лев Толстой.

И Володя, который мигом догадался, спрашивает в ужасе, зачем же их оскопили.

– А чтоб не отвлекались, – благодушно отвечает ему граф.

В застольном пересказе эти сны звучали очень впечатляюще – я несколько из них и записал потом, и напечатал, честно указав их автора, чья творческая натура обнаруживалась даже в сновидениях. А тут – огромная подборка этих снов.

Вот едет он в каком-то старом грузовике по донельзя раздолбанной сельской дороге. Грузовик трясется на бесчисленных ухабах и колдобинах, шофер вспотел от напряжения и злобно ругается. И этот шофер – Ленин, Владимир Ильич лично. Вдруг он, обращаясь к Володе, с горечью говорит: «Мы всё, батенька, делали совершенно правильно, нам просто плохой народ достался. Будь у нас под руками какой-нибудь европейский народ, и мы бы мигом построили социализм».

А вот он в какой-то пустынной местности встречается с Иисусом Христом. И спрашивает у него, почему в христианстве осуждается самоубийство – ведь такое пресечение жизни часто бывает единственным средством освободить себя от страданий, нравственных или физических мучений.

– Я, – говорит Володя, – пишу сейчас статью на эту тему и хотел бы знать ваше мнение.

– Дело в том, – объясняет ему Христос, – что вы совершенно правы, но далеко не всем людям надо знать полную правду.

– Но как же, – говорит ему Володя, – я сошлюсь в статье на эти ваши столь авторитетные слова?

– А очень просто – отвечает ему собеседник, – так и напишите: Иисус Христос, личное сообщение.

Забавно, что услыхав пересказ этого сна в каком-то застолье, Дина Рубина решила, что это вполне ничейная байка, и ее воспроизвела аж на обложке своей книги безо всякой ссылки на автора (я имею в виду Файвишевского, естественно, а не Иисуса Христа).

Он как-то во сне и с Богом повидался – находясь, по всей видимости, уже в чистилище. Тут застольный вариант этого сна отличается от того, который в рукописи. Я приведу тот, который записал тогда и тоже вставил в мои тексты.