Проза жизни

   — Я совсем не упрямая, — понуро сказала Тереска и, перестав колоть, оперлась на топорище. — Она мне как-то по-дурацки навязала эту роль отличницы. Понимаешь, она уверена, что мне это по зубам, черт бы ее побрал. А мне это нужно, как собаке пятая нога, но подвести ее не хватает духу. Я из-за пятерки совсем не переживаю, это она переживает, просто не хочется так сразу сдаваться. Это единственная пятерка по истории на оба третьих класса, и если у меня ее не будет, то не будет ни у кого. Никто не захочет терпеть эту казнь египетскую, одна я когда-то по молодости сглупила, схлопотала чертову пятерку и теперь несу свой крест. Да ты сама знаешь...

   — Ага. Но как тебе удается все запоминать? Тереска снова взялась за топор.

   — Я уже давным-давно... вообще ничего не читаю... Кроме исторических книг. Представляешь... сколько у нас будет... свободного времени... когда бандитов поймают... и мы перестанем... за ними бегать! С ума сойдем... от безделья!

   Шпулька подумала про себя, что тогда Тереска найдет на свою голову что-нибудь такое же трудоемкое, но вслух ничего не сказала. Молча встала с бревна и принялась собирать поленья.

   — Вообще как-то глупо, — наконец заговорила она. — Нам бы тоже машина не помешала. А то они все катаются, а мы за ними все летаем.

   — Верно. Летом у нас была хоть колымага...

   — Зигмунт, когда приезжал на Рождество, отвинтил колеса и снова приделал полозья. Сказал, можете теперь кататься на санках. Вот кретин...

   Тереска справилась с сучковатым чурбаком и озабоченно оглядела тающую груду.

   — Дрова кончаются, — мрачно сказала она. — Отец договаривается насчет оптовой закупки, но пока договорится, топить будет нечем. Придется мне ехать в деревню, выпрашивать у мужиков выкорчеванные коряги. Жаль, что мы живем не у леса...

   — Эй ты, у-у-у! — завыл Янушек на лестнице. — Ты там?

   — Меня нет! — рявкнула Тереска. — Дрова сами рубятся! А что?

   — Милиция за тобой пришла! Давай скорее! Может, отделаешься пожизненным сроком!

   — Придурок, — буркнула Тереска.

   Бросив поставленный на колоду чурбак, она двинулась наверх прямо со своим изуверским топором. Заинтригованная Шпулька увязалась за ней.

   В гостиной дожидался Кшиштоф Цегна, уклончиво отвечая на расспросы супругов Кемпиньских.

   — О, хорошо, что вы вместе, — с облегчением сказал он при виде Шпульки. — Прошу вас пройти со мной, вам придется дать показания и кое-кого опознать. По фотографиям.

   — Детка, а ты не могла оставить топор там, на месте? — неодобрительно поднял брови пан Кемпинь-ский. - Тебе так трудно с ним расстаться?

   Тереска посмотрела на топор, а потом стрельнула взглядом в родителей. Кшиштоф Цегна, не подозревая того, подложил ей если не свинью, то молочного поросенка уж точно. Она вовсе не намеревалась посвящать родителей в тайны своей детективной деятельности. Не оберешься охов и ахов, а у нее сейчас на семью совсем нет ни сил, ни времени, не хватало еще семейных проблем. С минуту она раздумывала, как выйти из положения, не наболтал бы Цегна лишнего, пока она будет одеваться. И так, наверное, рот на замке не держал. Надо ему на это время заткнуть его...

   — Сейчас пойдем, - поспешно сказала она и, не давая Цегне опомниться, сунула ему в руки топор. - Пока мы переоденемся, отнесите, пожалуйста, топор в подвал.

   Пока чета Кемпиньских приходила в себя от Терескиной фамильярности и отговаривала Цегну, пока тот убеждал супругов, что ношение топоров для него только в радость, пока он вернулся из подвала, подруги были уже готовы к выходу. Они сразу поволокли его из дома, не позволяя продолжить беседу с хозяевами.

   — Янушек, в чем дело? — подозрительно спросила пани Марта.

   — Ничего особенного, — равнодушно пожал плечами Янушек. — Они с этим милиционером подружились, и он с одной из них поженится. Пока, правда, неизвестно, с которой... Некогда мне разговоры вести, меня уроки ждут...

   В милицейском автомобиле Тереска вытащила из сумочки толстую пачку фотографий и с гордостью вручила ее своему коллеге.

   — Только не болтайте лишнего при моих родителях, — предостерегла она. — Они почище вашего майора. Вот тут вам и ваши машины, и ваши преступники, правда, никакого серьезного преступления в кадр нам не попалось.

   У Кшиштофа Цегны снова отнялся язык, зато руки ухватились за снимки довольно проворно.

   — Вот здорово, как раз то, что нужно, — наконец возбужденно сказал он, любуясь фотографиями. — Вам надо будет опознать здесь и на наших кадрах этих типов и дать подробные показания. Скоро с аферой покончат, они уже все под колпаком. Одной только мелочи не хватает...

   — А вы как же? Как вы-то смотритесь?..

   — Очень даже неплохо. Внес свою лепту, хотелось бы, правда, побольше. Беда в том, что сейчас зима.

   — А почему?

   — В местах, где вы побывали, у них наверняка тайники. Они там прячут контрабандный товар, больше негде. А если они его закопали, как отрыть, если земля промерзла? На участках можно спрятать где угодно, дачник всегда возится с землей, разве поймешь, сажает он или что-то зарывает? Трудности, конечно, будут.