Проза

— Смотрите, и Корнилов заинтересовался. Чем, позвольте узнать, генеральский потомок, вас взволновал нэп?

— Я не генеральский потомок, мой отец закончил войну майором, а нэпа я не видел.

— А я видел и даже дважды. — Тут он вновь перешел на свою лекторскую, слегка распевную речь:

— Второй раз — осенью сорок третьего года. 6 ноября наш фронт освободил Киев. Представляете, мрачный, холодный, разрушенный город. Завтра нужно отмечать годовщину Великой Октябрьской социалистической революции, а улицы абсолютно безлюдны. Хрущев, как угорелый, носится по Киеву на «виллисе», пытается собрать народ на завтрашний митинг, но жители не хотят выходить. И тут один весьма неглупый офицер предложил: «А вы, Никита Сергеевич, объявите назавтра вольную торговлю».

Лишь много позже я догадался, что этот весьма неглупый офицер был не кто иной, как наш политэконом…

— Тут же, озвучивая эту новость, по Киеву поползли машины с мощными рупорами, и назавтра произошло чудо. На Крещатике яблоку негде упасть. На столах, лавках и прямо на мостовой — фрукты, овощи, молоко, сыр, простокваша, а что до кур, гусей и поросят, то эти в любом виде — жареном, пареном и даже первозданном. Шум, гам, зазывные крики торговок под испуганное квохтанье, гогот и визг живого товара. Гоголевская Сорочинская ярмарка! Такого изобилия я лет пятнадцать не видел.