Прожектеры: политика школьных реформ в России в первой половине XVIII века

Сам Татищев, разумеется, также сыграл заметную роль в этих событиях, поддержав отмену «кондиций» и восстановление неограниченного самодержавия. Вместе со всем двором он провел 1730–1731 годы в Москве и активно участвовал в подготовке к коронации, а также занимался воплощением в жизнь реформы монетного дела, основанной на его же собственных предложениях550. Иначе говоря, Татищев был в это время в самом центре правительственной политики и придворных интриг, и в его письмах за этот период неоднократно упоминаются обсуждения новой школы для дворян. «Учреждение здесь [в Москве, где находился двор. – И. Ф.] школ весьма медлится, и начала оным не видимо», – жаловался Татищев 19 апреля 1731 года И. Д. Шумахеру, библиотекарю и непременному секретарю Академии наук. Как следует из письма, к этому моменту разговоры о некоем образовательном проекте велись уже так долго, что Татищев успел отозвать своего сына из Риги, где он до этого обучался, в Москву для поступления в новую школу. Теперь, огорчался он, молодой человек «много напрасно времени потерял и еще больше потеряет»551. Обсуждения тем не менее продолжались, и уже 24 мая Татищев с удовлетворением сообщал, что «вчера по предложению моему прилежно о учинении здесь гимназии при дворе разсуждали»552.

Используемая Татищевым формулировка несколько туманна: идет ли речь об инициированном им обсуждении некоего стороннего проекта или же о проекте, который был подготовлен самим Татищевым? Поскольку в данном письме Татищев называет рассматриваемую школу именно «гимназией», можно предположить, что имеются в виду предложения, над которыми как раз зимой 1731 года работал академик Готлиб Зигфрид Байер (1694-1738), заведовавший Академической гимназией в Санкт-Петербурге. Как выясняется из недавно обнаруженного письма Байера к президенту Академии наук Л. Л. Блюментросту, в январе 1731 года академику было поручено продумать проект создания «гимназии» в Москве. Кто инициировал это поручение, как именно была сформулирована задача, и даже был ли в итоге разработан проект, мы не знаем. Во всяком случае, как секретарь Академии наук, Шумахер, разумеется, не мог не быть в курсе этого поручения, и вполне логично, что Татищев был вовлечен в продвижение этого проекта при дворе553.

Не вполне ясно и как именно все эти дискуссии вылились в появление именного указа от 29 июля 1731 года о создании Кадетского корпуса554. В своем письме к Блюментросту Байер предлагал устроить новое московское училище в точности по образцу санкт-петербургской Академической гимназии: возможно, именно это и не устроило в его проекте министров, которые имели в виду более военизированную модель учебного заведения. Во всяком случае, изложенное в указе от 29 июля видение новой школы повторяет в общих чертах более ранние предложения из бумаг Верховного тайного совета. Документ подчеркивает необходимость изучения как «практики», так и «теории», а также важность учета «природных склонностей» при распределении кадетов по родам будущей службы. Как это предполагалось и в более ранних документах, комплект учеников должен был составлять 200 человек. В указе также перечислялись предметы, которые следовало преподавать в новой школе, и устанавливался бюджет в 30 000 рублей в год (на треть больше, чем в предложении из бумаг Верховного тайного совета). Сенату поручалось «учинить учреждение, каким порядком содержать и обучать» кадетов, составить штат и подыскать «к тому способный дом».