Прожитые и непрожитые годы

27 февраля

Сегодня уже показались подснежники. Промерзшие, посиневшие… Как удивительно все в природе. Сероб был очень грустный, по дороге то отставал, то забегал вперед. Было совсем не холодно. Снег. Солнце припекало, а снег не таял. Дура я, а Гаянэ сказала: «Сероб что-то нос повесил, какой-то не такой сегодня…» – «А мне что, – сказала я, – пойди подними ему нос». А сама чуть не плачу. Гаянэ отошла к Серобу, – интересно, о чем они шептались?… Вазген показывал открытку дяди Парнака. Я тоже посмотрела – красивая девушка с голыми плечами. «Помнишь?» – спросил Сероб. «Угу», – ответила я и не поняла, о чем. Может, о той открытке, что я порвала? Подошла Гаянэ, я сказала, что весной мы переберемся в райцентр. Сероб удивленно посмотрел на меня. «Что?» Я повторила. Сероб засмеялся, а я посерьезнела. «И уедем, – сказала я, – а что в нашей деревне хорошего, даже бани нет…» Сероб вдруг погрустнел. Я еще какие-то глупости говорила. Сероб бросил снежок далеко-далеко, ничего не сказал. Когда мальчишки ушли, Гаянэ спросила: «Это точно?» – «Почем я знаю, – сказала я, – папа говорил. А что, разве не все равно?»

8 марта

Сероб принес мне подарок – флакон духов и туфли на высоком каблуке. Ненормальный. «В районном универмаге купил, – сказал он, – на свои деньги, что летом заработал…» Туфли были на два номера больше, в туалете примерила. Из школы возвращались вдвоем. «Понимаешь, что ты наделал, – говорю я ему, – что мне сказать дома, от кого это?» Совсем голову потеряла, пока что спрячу в хлеву, в стене, а там видно будет. Немного побрызгала духами голову… «Чем это так воняет?» – спросил, войдя в комнату, отец. Мама удивилась: «Какая еще вонь, старый, сам от себя шарахаешься». Я чуть не померла от страха: а вдруг узнают… «Поставь воду греться, голову буду мыть», – сказала я маме. Сумасшедший, сумасшедший…