Прозрение

По ночам тоска по Алексу становилась просто нестерпимой. Когда она распускала волосы, то делала это для него. Она представляла, как его руки блуждают среди темных прядей. Расстегнув платье и уронив на пол нижние юбки, она переступала через них навстречу призрачным объятиям. Потом ложилась в постель, молча говоря ему, что будет ждать его, будет ждать. А тело ее тем временем томилось в плену.

Когда же на южной дороге и в самом деле появился всадник, то это оказался не Алекс, а Пит Стеенкамп. Хетта заметила его из коровника и спряталась там, в то время как он спешился и направился к кузнице, где Упа подковывал лошадь. Было самое начало мая, и зимняя прохлада уже давала о себе знать по ночам и по утрам, но, несмотря на это, Хетте вдруг показалось, что в коровнике очень душно.

Что ей делать? У Упы с Питом был уговор: как только ферма будет достроена, Хетта станет женой Пита. Они надеялись, что и Франц к этому времени женится на хорошей женщине, но умному и тонкому Францу трудно было найти себе подходящую пару. Пит не станет ждать, она знала это по своему горькому опыту, и он с полным правом мог повести ее к алтарю.

Упа дал свое согласие еще два года назад, и она тогда не возражала. Стеенкампы были хорошими фермерами, у них было больше земли, чем у Майбургов, а Пит слыл сильным и решительным молодым человеком. Он стал еще более решительным, ей казалось, что даже чересчур, так что было боязно даже взглянуть на него. А потом она встретила Алекса. Но она не могла этим объяснить им свой отказ… Да они и не будут слушать никаких возражений от женщины, уже обещанной дедом кому-то в жены. Она долго стояла, прислонясь к перегородке, зная, что должна пойти и приготовить мужчинам поесть, но была не в силах двинуться с места.

Они вошли в дом в тот момент, когда она доставала из печи хлеб. И тут же стало совершенно ясно, что Пит приехал совсем по другому поводу, а не ради того, что так ее страшило. Он бросил на нее быстрый взгляд и коротко поздоровался. Все трое мужчин были чем-то взволнованы, особенно Франц, который, судя по всему, только что вернулся. Он ездил проверить скот.

– Я очень занят, – только и сказал он, входя следом за двумя другими. – Нам нужно наверстывать упущенное. Хозяйствам многих ферм нанесен урон. До зимы предстоит сделать очень многое. Да, я видел, как ты подъехал. Если у тебя ко мне действительно важное дело, так и нашел бы меня сам. – Он протянул Хетте ногу, чтобы она сняла сапог. – В такое время года нечего ждать, что мужчина оставит работу до заката.

– Ты бросил свою настоящую работу два месяца назад, – резко сказал Пит. Франц повернулся, держа вторую ногу на весу, а Пит продолжал: – Ты не единственный такой. Одно небольшое поражение – и вы все разбежались, словно газели при виде льва.

Хетта с такой силой стянула с брата второй сапог, что Франц чуть не упал.

– А не вы ли это были впереди, когда мы бежали? – Иногда бывает необходимо и отступить, но мудрый человек всегда знает, когда нужно остановиться. – Пит обошел вокруг стола и встал перед Францем. – Ты дезертировал из отряда.

– От отряда ничего не осталось. Все кончено, Пит. Мы вернулись туда, где больше всего нужны.

Кулак Пита обрушился на стол.

– Ты как никогда нужен отряду.

– Все кончено.

Франц выглядел измученным и несчастным.

– Еще ничего не кончено. Громче всего лев рычит, когда он ранен. Сам посуди: они удерживают Ледисмит, но сколько для этого нужно людей? Тысяча на каждую сотню наших. Они хоронят своих десятками. Их госпитали переполнены. А в Претории полным-полно их пленных.

Упа тяжело опустился на стул и, хмурясь, переводил взгляд с одного молодого человека на другого.

– Это так, Франц? Брат Хетты повернулся:

– Так было… но из Англии, из Индии, со всей империи прибывают все новые тысячи. И что значит одна тысяча, когда их пятьдесят… сто тысяч? – Он в отчаянии запустил руку в волосы: – Все кончено. Они накатились на нас как огромная волна. Она дошла сейчас до Претории, и их пленные освобождены. – Он взглянул на Пита. – Вчера я повстречал в Ландердорпе Коби Принслу. Даже он согласился, что теперь мы уже не можем остановить их. Для раненого льва они двигаются очень неплохо, не так ли?

– Красные мундиры в Претории? – переспросил Упа, будто не веря.

Франц пододвинул к себе стул и почти упал на него.

– Они больше не носят красные мундиры, – еще раз объяснил он, раздражаясь на старика, живущего в прошлом, – но сейчас их на полмиллиона больше, чем раньше. Война была ошибкой. Она забрала наших мужчин и ничего не дала взамен.

– Он говорит правду? – спросил у Пита Упа.

– Она дала нам возможность заявить о себе всему миру, показать, какими угнетателями являются англичане. И могу сказать, что мы никогда не были так сильны, как сейчас. Мы выставили их дураками. Могучий лев против хрупких газелей… но они увидят, какими мужественными могут быть газели. Девет и Деларет не успокоятся, пока на нашей земле не останется ни одного англичанина. Война окончилась только для слабаков. И Франц Майбург окажется среди них?

Франц покраснел от гнева: