Прозрение. Том 2 (СИ)

Я с удивлением замечаю, что генерал Мерис не только колет мне стимулятор, но и пытается перевязать. У него есть спас-пакет, который сам выделит нужный антибиотик, нужно только распаковать и наложить.

Вот тут сознание возвращается ко мне, и я понимаю, что примерно с этого момента помню кое-что сам.

Но силы кончаются, и я засыпаю в медкапсуле, так и не вспомнив, что было дальше.

Открытый космос. «Факел». Четыре часа спустя

Табличка карантинного оповещения над дверью медбокса мигнула и погасла. Значит, тот, кто хочет войти, условно здоров.

Противоэпидемические правила всё ещё действовали на Юге, ведь историю с борусами никто не отменял.

Келли уже вывел «Персефону» нос в нос к «Факелу», но медик разрешения на транспортировку не дал, и я изучал курс реанимации на крейсере инспектора Джастина.

Ввалился Мерис с огромным лимонно-жёлтым алкокосом в руках, почти с мою голову.

Фрукт этот скоропортящийся, значит, специально попросил привезти. Разведчиков, скорее всего, кто бы тут ещё сейчас шнырял?

— Ну, как ты? — спросил генерал.

Я не привык к сантиментам с его стороны и осторожно пожал плечами.

Медкапсула была раскрыта и напоминала сейчас кровать с высокими прозрачными бортиками. Лечить меня было нечем. Такое не лечится.

Голова болела при малейшей попытке пошевелить ею. Я был фиксирован в капсуле так, чтобы можно было хотя бы смотреть головидео.

Изголовье было немного приподнято, шею, плечи и грудь удерживали специальные крепления из силикона. Руки оставались свободными только до локтей. Ибо пошевелив рукой, легко было попасть прямо в страдающий мозг.

— Новости есть? — спросил я, чтобы не молчать.

Изменившийся Мерис не радовал мою опухшую совесть. Между нами до сих пор стоял призрак Вланы, и мне было проще служить для генерала объектом раздражения, чем симпатии.

А ещё нужно было рассказать Колину о том, что Тоо погиб, и это лишало меня желания видеть и его, и всех остальных.

— Твои нашли на полигоне потерянную шлюпку, — сказал генерал, читая мои мрачные мысли. — Келли боится тебе докладывать. Млич попросил меня.

Я кивнул и прикусил губу от и до боли.

Да, после отключения алайцами би-пространственных генераторов, задача отыскать шлюпку стала вполне решаемой. Теперь нам будет, кого хоронить.

— Один выжил, — продолжал Мерис быстро. — Пилот, самый молоденький. Эмор его фамилия. Чуть не плачет, комик. Говорит, что в медкапсулу его те, что постарше, силком затолкали.

— Неджел и Тоо?

— Погибли от множественных кровоизлияний в мозг.

— Колин знает?

— Колин знает всё, — невесело усмехнулся Мерис и поднялся. Похоже, какая-то мысль неожиданно клюнула генерала в темечко. — Лечись, я позже зайду.

На пороге он обернулся:

— Твои девицы рвутся, пустить?

Девицы, понятное дело, были эйнитскими, других на «Факеле» не водилось.

Почему вдруг мои? А девиц на военные корабли привожу исключительно я. Вот собаки родятся и без меня. А девицы — только с моей подачи.

Эйнитки, покорив «Персефону», взялись за «Факел». Большая часть команды пребывала в обалделом восхищении от красоты и смелости девушек. Они не просто вошли в совещательный зал «Целебера», где всё ещё шла резня, но и перепугали до комы боевиков.

Но чего им, спрашивается, бояться? В эйнитов не стреляют ещё со времён хаттской войны. Это табу и у нас, и в Содружестве.

Если доживу, спрошу у Айяны, как же так вышло?

История тридцать третья. «Секса много (не) бывает» (окончание)

За сутки «до». Финал совещания. Открытый космос. «Целебер»

В совещательном зале воняло алайской и человеческой кровью, рвотой.

Рвало Энрека. Он всё-таки отведал зелёного мяса, и теперь его выворачивало наизнанку.

Данини отстранила генерала Мериса, колдовавшего над моей рукой со спас-пакетом, и взялась за дело сама.

Я сосредоточился на дыхании, чтобы не застонать. Рука — ерунда, а вот голова состояла из одного сплошного комка боли. Мне не руку надо было перевязывать — башку.

Колин вытер с лица зелёную кровь и громко сказал что-то на алайском.

Какого языка он не знает? Парабского?

Эйгуй замяукал в ответ.

Инспектор Джастин позволил ему встать, но взирал как на букашку.

Имэ закашлялся, приходя в сознание. Застонал. Как ему, наверное, больно сейчас кашлять.

Я в первый раз пожалел недорегента. Мужик хотел так много, а получил меньше, чем ничего.

Мерис обвёл глазами поле боя, хмыкнул:

— Ну что, — спросил он, оглядываясь на северян. — Продолжим совещание?

— Я знаю, где ты продолжишь совещание! — взревел Херриг.

А как молчал, как молчал… Видать, тоже наделал в штаны, пока мы тут с алайцами упражнялись.

— Тю-тю-тю, — поддразнил его Мерис. — Сорок пять лет назад я уже видел тебя в ненадёванной обуви!

Мерис закрыл на пару секунд глаза, а потом расплылся в улыбке.

Я знал, что по утверждённому вчера плану корабли крыла должны сейчас окружать алайскую эскадру, отжимая «Целебер».

Наверно, отжали.

Да!

Эйгуй напрягся. Ему-то связь не глушили.